— А зачем? — задал я глупый вопрос.
— Жизнь.
Казалось, мой собеседник удивился в свою очередь.
— Найди себе других для кладки.
— Мы и так в поиске.
Я призадумался. Просить глупо, ему конечно незачем отказываться от ближайшей и удобной цели. На жалость давить не имеет смысла. Он не знает, что такое жалость.
— Мы тоже жизнь, — подумав, сформулировал я.
— ….?
— Не такая как ты, но жизнь.
— Я понял, что ты не такой как… (непонятное определение)
Я закивал головой в догадке. Есть нечто и для него святое и неприкосновенное.
— Да, я пахан… (О, Господи! Что я несу?)
— Ты матка? — удивился Рой.
— Да, да!
Он задумался в замешательстве, о чем-то гудя своём.
— Мы не тронем тебя. Иди.
— А моего спутника.
— Он не нужен тебе, нам сгодится…
— Он мой трутень.
Сроду не думал, что те ненужные знания, которые на досуге запихивал в меня Хаймович, когда-нибудь пригодятся. Минутное молчание.
— Идите. Мы запомним вас.
Может, он хотел сказать, что-то другое но я понял именно так».
В полу сне я поднялся, и сам не веря своей глупости, шагнул к дверям. Двери раскрылись, обдав меня свежим, прохладным воздухом. И я шагнул вперёд. Косой очнулся и таращился на меня во все глаза, ничего спросонья не понимая. Я шагнул вперёд, раскрыв в сторону руки. Пару разведчиков тут же приземлились на мои плечи. Ещё парочка оседлали спину и грудь. Они ползали по мне, нюхая как собаки, тыкая хоботками в куртку и потирая лапки. Федя в тихом ужасе застыл сзади. Он приготовился стрелять, но не знал, как это сделать, чтоб не убить меня.
— Тихо. Федор тихо и без резких движений. Не вздумай стрелять. Выходи следом и дай им себя обнюхать, как это сделал я. Они ничего не сделают. Они так запоминают. Я тебе позже всё объясню….
Косой зашевелился, медленно поднимаясь и матюгаясь про себя. Про рюкзак я забыл. Но не возвращаться, же за такой мелочью, назвался королевой, будь добр будь ей. Не царское это дело рюкзаки таскать. Меж тем Федя вытащил рюкзаки и сморщился от севших на него исследователей. Только я наверное знал чего ему стоило сохранять спокойствие, а не сбросить, не отмахнутся от них руками. Он сдюжил, и я облегченно вздохнул. Нас обнюхали, запомнили, и мы могли идти, не боясь нарваться на новую муху, которая ещё не в курсе, что мы свои. Память запаха и вида передавалась у них мысленно невзирая на расстояние. А как и могло быть иначе? Они ведь один организм. Правая рука всегда знает, что делает левая. Мы добрели до чердака. Там я забрал свой рюкзак у Косого.
* * *
— Значит, говоришь я трутень?! — возмутился Косой.
Я ржал в ответ, и не мог остановиться, меня била истерика.