— Подлинные его слова, отец Стефан, — утвердительно кивает головой старый богослов. — Я процитировал их дословно.
— Значит, все-таки не только цифры, но и эксперименты? — задумчиво, будто рассуждая вслух, произносит магистр.
— Засиделась я у вас, — говорит Настя и, попрощавшись с Травицким и Десницыными, направляется к двери.
Андрей выходит вместе с нею и, несмотря на ее протесты, провожает до дому.
Совещание у ректора духовной семинарии назначается на десять утра. В его кабинете Дионисий Десницын, Стефан Травицкий, Ярослав Куравлев и еще несколько преподавателей семинарии. Должен был приехать и глава епархии, но его задержали какие-то неотложные дела, и он поручил ректору провести совещание без него. Весьма возможно, впрочем, что не приехал он и по каким-то иным причинам.
Ректор еще не дал слова Куравлеву, а тот уже ходит по кабинету, заложив руки за спину, будто он тут совсем один. Но даже после того, как ректор просит его изложить свою идею, он, словно по инерции, продолжает некоторое время молча шагать перед собравшимися богословами. Потом останавливается и, не убирая рук из-за спины, произносит глухим, простуженным голосом:
— Мне известно, что все вы или почти все не одобряете моего намерения моделировать мою идею с помощью одной только математики, это не будет достаточно эффективно. Но что касается эффекта, то в этом вы убедитесь сразу же после того, как опубликуете результаты моих вычислений хотя бы в «Журнале Московской патриархии». Можете не сомневаться — их тотчас же перепечатает вся мировая пресса. Ученые с мировыми именами засвидетельствуют тогда доказанность существования всевышнего.
Травицкому стоит большого труда сдержать себя от замечания, что укреплять в вере нужно сейчас простой народ, а не интеллигенцию.
— Ну, а если вы сомневаетесь в могуществе математики, — все еще раздраженно продолжает Куравлев, — то я приведу вам некоторые исторические примеры. Поль Дирак, как известно, чисто теоретическим путем создал свою знаменитую релятивистскую теорию электрона. Теория предсказала существование позитрона и обосновала возможность существования целого семейства античастиц. Все это подтвердилось экспериментами.
«Вот видите, все-таки экспериментами!» — так и хочется выкрикнуть Травицкому.
— А волны вещества разве не были предсказаны де Бройлем еще в тысяча девятьсот двадцать третьем году?
Куравлев будто чертит в воздухе какие-то математические знаки. Была бы тут доска, он мигом бы, наверное, всю ее исписал. Да, похоже, что он и в самом деле незаурядный математик, во всяком случае, явно одержим математикой.