– Навряд ли он забудет про такое событие в жизни.
– Что же делать? Может в двери постучать?
– А что именно ты собираешься ему рассказывать?
Голова кружилась, перед глазами расплывалась даже темнота, желудок просто вопил от голода, кроме того, страшно хотелось курить. Одна сигарета на двоих только раздразнила страсть к пороку.
– Расскажу про Текину…
– Так он и поверит! Да и какая разница, расскажем или нет, все равно он нас отсюда не выпустит, так что можно не тратить силы и не унижаться. Будем держаться до конца, пусть эта свинья не радуется, что сломал нас.
– Думаешь, нам станет легче умирать голодными и гордыми?
– А что, лучше валяться у него в ногах, и лепетать про злого привидения, который нас втравил во все это? Я не доставлю ему такого удовольствия! Я до последнего вздоха хочу чувствовать себя человеком!
– Да, ты права.
Мы гордо легли на вещи, решив экономить силы. Я очень сожалела, что от нервов мы с Боженой почти весь день ничего не ели. Если бы мы немного больше уделяли внимания своим желудкам там, на свободе, то сейчас перед моими глазами не крутились бы всевозможные кулинарные изыски, чередуясь с ведрами шампанского и бочками мартини.
Прошло еще около часа. По истечении этого срока, я готова была признаться в убийстве Кеннеди…
– Эй, вы! – послышался за дверью голос Александра, и мы от неожиданности подпрыгнули. – Ну что, созрели?
– Захлебнись в унитазе, крыса! – выпалила Божена.
– Значит, еще нет, дозревайте.
Мы хором пожелали ему счастливого пути в известном направлении и еще более гордо легли умирать дальше.
– Божена, – вздохнула я, пристраивая сумку под голову, – признайся честно, ты кого-нибудь из своих мужей по-настоящему любила?
– А почему ты вдруг спросила?
– Хочется напоследок поговорить не только о том, как есть хочется, но еще и духовных ценностях.
– Ладно, – Божена задумалась, вероятно, припоминая всех своих мужей. – Пожалуй, я по-настоящему любила только Франтишека, да и то я это понимаю, только сейчас…
– Отца Влада?
– Да.
– Но, Влад появился у тебя еще тогда, когда ты училась в школе, и я прекрасно помню твои залитые слезами письма и крики о том, как ты ненавидишь Франтишека.
– Это надо было сказать спасибо моим родителям, которые нас чуть обоих не убили, когда открылось мое интересное положение, но потом все нормализовалось.
– Влад совершенно не похож на поляка, – задумчиво сказала я, – он больше на испанца смахивает. Я помню его еще маленьким, такой был невероятно красивый мальчик, ясное дело, что ты не устояла перед его отцом. У Влада были такие огромные черные глаза, с такими длинными густыми ресницами, просто загляденье.