Чем больше я узнавала красавицу Эанке, тем гаже становилось у меня на душе. Конечно, жизнь эльфов не имела ко мне никакого отношения, но было совершенно очевидно, что злобность этой женщины рано или поздно принесет беду. Взгляды, которыми она награждала меня, Клэра, Тину, даже собственного отца, говорили о том, что змея вот-вот кого-то укусит, и укусит сильно. К сожалению, я держала свои мысли при себе, надеясь на то, что до возвращения Романа ничего не произойдет. За что и поплатилась, и если б только одна я…
По-моему, надежда — самое глупое и вредное чувство из всех имеющихся у мыслящих тварей. Именно надежда заставляет нас думать, что «пронесет», закрывать глаза на очевидное, обманывать себя и других, и в конечном счете превращает любовь в ненависть, толкает на дикие ошибки, заставляет медлить там, где это смертельно опасно. Так и я. Понадеялась на то, что «обойдется»! Ну что, в самом деле, могла сделать дочь Астена, когда все были друг у друга на виду? Она даже гадость сказать не могла, так как самолично приковала себя к допотопному эльфийскому этикету. А взгляды… Что ж, тогда я наивно полагала, что взглядом убить нельзя.
2228 год от В.И.
Вечер 12-го дня месяца Волка.
Таяна. Высокий Замок
Иногда Ланка Годойя ненавидела себя и всех, и сегодня как раз был день ненависти. Все не заладилось с самого утра, когда ее разбудил муж, потребовав исполнения супружеских обязанностей, становившихся для принцессы с каждым разом все более невыносимыми. Она терпела, давая про себя страшные клятвы уничтожить Михая собственными руками, как только придет время, но ждать, судя по всему, нужно было еще долго.
Михай и то ли служившие ему, то ли помыкающие им — она так и не поняла — бледные[33] были слишком сильны, и супруга регента не собиралась вступать в безнадежную схватку и ломать себе шею. К тому же втравивший ее в политику господин Бо сложил свою гнусную голову в Эланде, чему Илана в глубине души радовалась, хоть и понимала, что ее личным честолюбивым планам это изрядно повредило. Четверо оставшихся «советников» Михая то ли не знали о ее с господином Бо уговоре, то ли умело делали вид, что не знают. Что ж, сейчас не ее время. Ланка не сомневалась, что рано или поздно удача ей улыбнется. А пока… Пока супруга регента выжидала, не забывая о маленьких радостях, которые жизнь дарит красивым, молодым и сильным. Тем не менее в двенадцатый день месяца Волка самообладание ей изменило.
Анна-Илана чувствовала, что малейший толчок вызовет взрыв, чего допускать не следовало ни в коем случае. Ее будущая победа, а может быть, и сама жизнь, зависели от умения молчать. Раньше, когда принцессу одолевали приступы ярости, она седлала коня и уносилась в окрестные поля, где бешеная скачка и ветер, бьющий в лицо, заставляли забыть обиду и почувствовать вкус к жизни. Сейчас этот проверенный способ не годился — разбухшая от постоянных дождей земля не позволяла пустить коня в галоп, да и выбраться из Высокого Замка она не могла. Жену регента то ли охраняли от покушений, то ли держали за пленницу. Как бы то ни было, ее мир сузился до размеров Высокого Замка. Ланка в бешенстве схватила блюдо кангхаонского фарфора и запустила им об стену. Бесценная вещица разлетелась на сотни кусков. Легче не стало. Женщина топнула ножкой в отороченной темно-рыжим мехом домашней туфельке и задумалась. Что ж, если ей нельзя ни взять лошадей, ни даже запереться в своих покоях (ибо, вернувшись однажды из своей ночной отлучки в совершенно жалком состоянии, Михай распорядился выставить у всех дверей стражу и снять внутренние засовы, словно опасался, что кто-то его застанет врасплох в запертой спальне), то можно на какое-то время исчезнуть другим способом. Конечно, гоблины были прекрасными стражами, но ни они, ни Годой не родились здесь и не догадывались о тайниках, с детства известных Илане и ее покойным братьям.