Прощание вышло душераздирающим. В отличие от ничего не подозревающей Герики, знающий обо всем Жан-Флорентин отстаивал свое право на смерть яростно и настойчиво. Только совместная атака Рене и Романа вынудила философа смириться и согласиться присмотреть за Герикой. Говорят, уходящему всегда легче, чем остающемуся, но Рене был бы до смерти рад, если бы над его ухом раздался знакомый назидательный голос, изрекший что-то вроде того, что главное — чистая совесть или же что смерти, в сущности, не существует. Утешать себя подобным образом сам Рене не умел.
— Мой капитан, — Габор, средний сын Димана, смущенно окликнул адмирала, — там, на скале… мне кажется, вам надо видеть.
В сущности, стоять рядом с рулевым было вовсе не обязательно, Рене взялся сам вывести «Созвездие» за барьерный риф только для того, чтобы чем-то привычным занять голову и руки. Предоставив корабль старшему помощнику, капитан, стараясь не показать волнения, посмотрел в указанную сторону. На высокой белой скале, напоминавшей башню, застыли три фигуры. Они были вместе, и вместе с тем каждая была сама по себе. Если бы Клэр был тут, он, без сомнения, попробовал бы остановить это мгновение, но Рене не нуждался в художнике, чтобы запомнить… Он смотрел на Герику, вытянувшегося в струнку Преданного и стоявшего на другом, чуть более низком выступе Романа. Смотрел так, словно бы хотел унести эту картину с собой в ту бездну, куда уходил навеки.
Когда корабль поравнялся с ними, Рене, не понимая сам, что делает, выхватил из-за пояса пистоль и выстрелил. Двое на скале, видимо, услышали звук — в океане солнечного света заметить огонек выстрела вряд ли смог бы даже эльф. Роман вскинул руку в торжественном жесте — так эльфы приветствовали тех, кого признавали владыками, а Герика, Герика порывисто бросилась к краю обрыва, и эландец испугался, что она сорвется вниз. Но нет, пронесло. Женщина застыла на самой кромке, протянув руки к кораблю. Еще утром Рене был готов поклясться, что она ничего не знает, но кто может прочитать сердце женщины, особенно если она любит…
Адмирал с трудом сглотнул, но не отрывал синего взгляда от удаляющегося берега, пока тот не превратился в призрачную серебристую дымку на горизонте, схожую с грядой легких предвечерних облаков. Вот и все… Прошлое растаяло за горизонтом, будущего же, судя по всему, у него почти не оставалось, только очень немного настоящего. Аррой привычно потряс головой, отгоняя ненужные сейчас мысли, — от этой юношеской привычки он так и не сумел избавиться, и, пройдя на мостик, стал смотреть вперед.