– Читали, читали, – поморщился Ольварра. – С детства, как говорится, в самой гуще варимся… Ну, и как ты, в твоём теперешнем положении, сильно, должен заметить, незавидном, потому что жить тебе осталось сущие пустяки, намерена эти требования осуществить?
– На моё место придут эти… мои боевые компаньерос.
– Те-те-те, – сказал дон Фелипе. – а их ещё осталось на белом свете?..
Агата непонимающе уставилась на своего собеседника.
– У меня неплохо налажен сбор нужной мне информации, – сказал Дон. – В Таско это была чья база – ваша? А в Игуале?
Агата попыталась изобразить в глазах непонимание, но глаза разбегались в разные стороны, и дон Фелипе истолковал её реакцию в пользу своей правоты.
– И там, и там умерли люди.
Агата с шумом выдохнула воздух через нос.
– В Акапулько… – сказал Ольварра и посмотрел на неё в упор. – В горах, к северу, на вилле Орезы, бывшего советника по национальной безопасности…
Агата широко зевнула и сказала:
– Что-то спать сильно хочется… Извините. Вы мне, часом, не намешали в виски никакого снотворного?..
– Зачем бы я это сделал? – удивился Дон.
– И вправду, – сказала Агата. – Так что там у этого Орезы-морезы?..
– Убиты восемь человек. По предположениям полиции, семеро из них принадлежали к группировке «Съело Негро»…
– А куда же принадлежал восьмой? – спросила Агата и икнула. – Извиняюсь.
– Вероятно, восьмой был полицейским, – предположил Ольварра, испытывая некоторое раздражение.
– Если бы соотношение было… это самое… наоборот – я бы, может, и поверила… – сказала Агата. – Извиняюсь, я не могла бы пойти поспать? Боюсь, мне сейчас будет плохо…
– Касильдо! – крикнул Дон.
Вошел восстановленный в своих правах главного sicario Касильдо.
– Отведи-ка нашу гостью в её апартаменты. Ей нужно отдохнуть. Да смотри, проверь дверь перед тем, как её развязать, чтобы не было промашки, такой, как с этим… его еще не нашли?..
– Ищут, хефе! – браво сказал ловец женских человеков.
Агата опять икнула. На лице Ольварры поверх общей удовлетворенности ходом вещей промелькнула лёгкая тень отвращения. Вслед за Доном поморщился и Касильдо. Девушка начала заваливаться набок. Большой парень взял её под руку, поднял с кресла и повёл, а скорее, понёс к выходу.
– Потом вернись! – сказал вслед ему Ольварра.
– Слушаюсь, хефе! – радостно ответил Касильдо и скрылся из глаз.
Дон Фелипе встал, сбросил ботинки и походил немного взад-вперёд по ворсистому перуанскому ковру ручной работы. Дело, собственно, сделано. Можно звонить в Маньяна-сити. Через два часа за девицей приедут.
Можно, да нельзя.
На вопросы Дона она не ответила. В то, что она опьянела с одного бокала виски, Ольварра, разумеется, не верил ни секунды. Ломала комедию, ясный перец. Не маньянка она, что ли? А люди, если они не законченные придурки, просто так, от нечего делать, комедий не ломают. И даже когда они законченные придурки, они тоже ломают комедию не просто так от нечего делать, а осуществляют какой-нибудь свой мелкокорыстный интерес. В этом Ольварру весь его жизненный опыт убеждал на раз.