Шутник, culo, без всякой злобы подумал Побрезио. Шути, паршивец, твоя взяла.
Гринго выдул изо рта пузырь, но хлопать не стал, тихонько спустил его обратно. Выдул ещё один.
Ну что ты так на меня уставился, говённый гринго? Любуешься мной как турист фреской, твою мать, Сикейроса. Не видел человека с эвкалиптовой шишкой во рту?
Гринго продолжал надувать пузыри из своей грёбаной жвачки, пока один из этих пузырей не получился почему-то грязно-розового цвета. Вот говно какое, совсем расстроился Побрезио. Что за цирк ты мне тут устраиваешь, вонючка, мысленно простонал он, увидев, что гринго зачем-то закатил глаза так, что на грязной морде остались одни белки. Cretino.
Гринго упал на спину. Его ноги в высоких шнурованных ботинках дёрнулись и вытянулись. Из травы за его спиной поднялся Аркадио и подошёл к своему боевому компаньеро.
Первым делом он, оглянувшись по сторонам, вытащил шишку изо рта большого парня. Побрезио принялся отплёвываться.
– Тихо, тихо, брат, – прошептал Аркадио, потянувшись за ножом поверженного гринго. – Быстро смываемся отсюда на хрен.
Он перерезал веревки. Побрезио пару раз взмахнул онемевшими руками, чтобы восстановить чувствительность, затем снял с убитого автомат.
– Пойдём, пойдём, брат, – сказал Аркадио. – Они сейчас вернутся. Второй побежал за командиром.
– Сейчас, – сказал Побрезио.
Он нагнулся к мёртвому американцу, расстегнул карман на плече его комбинезона, достал оттуда ту самую пластинку бабл-гама, развернул и положил себе в рот. Пристально глядя в измазанную жвачкой рожу, он попытался надуть пузырь, но у него ничего не получилось.
– Пойдём, пойдём, – торопил его Аркадио. – Они сейчас сюда вернутся.
Побрезио пожал плечами, плюнул жвачкой в американца, и они с товарищем побежали вниз по склону. Ну, насколько позволял рельеф и джунгли.
Глава 37. Последний гешефт полковника Бурлака
Сенобио Реституто, член маньянской коммунистической партии с пятьдесят второго года, тощий и морщинистый, как сушёная жопа, вошёл, помахивая холщовой сумкой, в пустой туалет рынка возле Пласа Нуэво и заперся, как ему было сказано, в третьей слева кабинке, с удовлетворением отметив, что вторая уже занята. Легонько стукнув два раза синим ногтем в фанерную перегородку, он получил в ответ три таких же еле слышных щелчка и подсунул под перегородку свою сумку. У старика Сенобио было легко на сердце, как от песни веселой: чуть не четыре сотни навару нынче прибавится к его пенсионерскому бюджету, скудному как слеза тореадора, чуть не четыре сотни за сравнительно небольшой риск, потому что разве это риск – донести до Пласа Нуэва небольшую пушечку с тремя запасными магазинами и кое-что ещё в мешочке?.. Практически никакого риска в этом не было. Даже если бы вдруг ни с того ни с сего и остановил его какой-нибудь ретивый полицейский олух, даже если бы залез к нему в сумку – что с того? Кто же посадит на казённые харчи семидесятилетнего старика? Кому это нужно в стране Маньяне? Да и вообще – кого особенно удивишь в этой стране пушкой с патронами?