Тогда вся французская интеллигенция была заражена революцией, аплодировала революции, осуществила революцию. И погибла в этой революции, открыв шлюзы народной дикости. Термин «англоманы», употребленный Карлейлем по отношению к этой интеллигенции можно заменить словом «западники». В России столетием позже интеллигенция также была настроена прозападнически, аплодировала революции, осуществила революцию. И точно также была утоплена в крови волной террора. Они хотели открыть клетку и освободить народ. Они это сделали, позабыв, что народ — лютый зверь.
Великая польза от революций состоит в том, что они провозглашают многое из того, что придумывают великие гуманисты и просветители. Они открывают миру новые горизонты. Они ставят красивые цели и создают социальные лифты, возгоняющие молодые таланты. А великий ужас революций состоит в том, что ростки благих деяний поливаются морями крови.
В книге «Конец феминизма» я описывал ужасы французского революционного террора, повторяться не буду, приведу лишь пару цифр. Во Франции было создано 178 революционных трибуналов, из них 40 разъездных. Они переезжали из одного населенного пункта в другой, везя с собой сборные гильотины и творя там и сям революционный суд. Который длился обычно не более пяти минут, после чего все осужденные приговаривались к смерти. В одном из селений 63 женщины были казнены только за то, что участвовали в тайном богослужении (новая революционная власть боролась против религиозного мракобесия — в связи с этим в Соборе Парижской Богоматери чернью даже были казнены 200 специально приведенных туда священников). В другом местечке передвижные трибуналы приговорили к смерти и казнили около 400 детей в возрасте от 6 до 11 лет — за то, что это были дети богатых или просто зажиточных людей.
В бумагах, найденных после ареста Робеспьера, был обнаружен план, составленный Маратом и уже подписанный Робеспьером, который предусматривал уничтожение полутора миллионов «врагов народа».
В революции было очень много плохого. В революции было очень много хорошего. И в этих сливках с кровью, в атмосфере предреволюционных смелых речей и взглядов происходило формирование нашего героя. Он впитал в себя всю философию, весь восторг и все надежды новой жизни. И он своими глазами видел кошмары террора. Наполеон был порождением революции. Он взял от нее все лучшее. И запомнил все худшее. Позже, говоря о своих заслугах перед страной, Бонапарт заметил: «Я усмирил пучину анархии и укротил хаос. Я вернул чистоту революции…»
Французская революция, чистоту которой вернул Наполеон, умыв ее от крови, всколыхнула всю Европу. Ключевский писал: «Со времени Французской революции наша история столько же входит в состав западноевропейской, сколько западноевропейская в состав нашей». И он был прав. Русское образованное общество приняло парижские события с восторгом. А оказавшиеся в то время в Париже русские с радостью участвовали в событиях. Карамзин ходил по Парижу с революционной кокардой. В штурме Бастилии участвовали князья Голицыны и друг Радищева некий А. Кутузов. Граф Строганов — член Якобинского клуба, который разгуливал по Парижу в красном революционном колпаке, восклицал: «Лучшим днем моей жизни будет тот, когда я увижу Россию возрожденной в такой же революции!»