— Парвиз здесь часто появлялся?
— Не часто. Он иногда приезжал к своему старшему брату Надиру. Хотя очень редко. Раза два или три. Когда собирались гости, нас приглашали помочь — меня и кухарку с соседней дачи.
— А почему ее не было вчера на даче?
— Она поехала в город к своему внуку. Эсмира-ханум отпустила ее заранее. На два дня.
— И вы остались одна на три дачи?
— Ничего страшного. На соседней даче, кроме хозяйки, никого не было, а на третьей оставались мать и жена бедного Парвиза. Поэтому я помогала всем, кто меня просил.
— Вчера вы ходили на другие дачи?
Женщина нахмурилась. Она была богобоязненным человеком и считала, что ложь не только унижает говорившего, но и является большим грехом. Поэтому она молчала. Дронго терпеливо ждал.
— Ходила, — сообщила наконец Мина-ханум. — Меня вчера полицейские тоже спрашивали. Я сказала, что ходила помогать готовить долму.
— Когда это было?
— Днем. В три часа или в половине четвертого.
Долмой называется национальное блюдо, состоящее из бараньего фарша, уложенного вместе с рисом в виноградные листья. По правилам кулинарного искусства, каждая долма должна быть очень небольшого размера, примерно на пол-листа, в который заворачивался фарш.
— Когда вы вернулись? — поинтересовался Дронго.
— Через час, — сообщила женщина, чуть нахмурившись. Он почувствовал, что она почему-то нервничает.
— Вы знали про открытые калитки?
— Конечно, знала. Мы ведь столько ходили друг к другу! Дома так построили, чтобы их охранять по заборам. А внутри охранять не нужно, все жили как родные. — Сказав последние слова, она опустила глаза, словно раскаиваясь, что говорит неправду.
— Возвращаясь, вы никого не видели? — поинтересовался Дронго.
— Никого, — сказала она с заметным усилием.
— А когда туда шли, тоже никого не встретили?
— Простите меня, — вздохнула кухарка, — я не хочу вас обманывать. А правду говорить я вам тоже не хочу. Простите меня и не задавайте мне больше вопросов. Я и так вчера солгала в присутствии Анвера-муэллима, когда полицейские меня спрашивали, кого я видела. Я сказала, что никого, и они меня отпустили.
— Вы разговаривали с ними в присутствии хозяина дома? — догадался он. Полицейские явно допустили ошибку.
— Да, — вздохнула она, — мне очень трудно говорить неправду. Я так привязана к этому дому, к его детям…
— Именно поэтому вам лучше говорить правду.
— Нет, — сказала она решительным голосом. — Я не стану больше ничего говорить. Пусть меня накажет Аллах, но я не буду вам ничего рассказывать. Я не хочу никого обманывать, а правду я вам все равно не скажу.