Упавшая с головы шапочка валялась на земле. Джаспер спустил Эдвина с рук, и он немедленно надел шапочку.
У него был слегка смущенный вид.
— Шапочка испачкалась, мама, но ничего, Салли ее почистит.
Мне хотелось разрыдаться от облегчения, от благодарности. Я была близка к истерике. Мой любимый мальчик в безопасности! Я чувствовала себя так, будто пережила тысячу смертей, а он считал, что меня волнует его шапочка!
Мне хотелось схватить сына на руки, прижать к себе и потребовать от него больше никогда не рисковать жизнью.
Джаспер начал бранить его:
— Никогда не позволяйте пони так вести себя! Он обязан слушаться хозяина. Чему я вас учил?
— Знаю, Джаспер, но я не смог удержать его.
— Никаких «не смог» не должно быть, господин Эдвин. В седло!
Я попыталась протестовать, но Джаспер сделал вид, что не слышит меня.
— Ну, вперед! Дайте ему воли, пустите во весь опор!
Потом Джаспер посмотрел на меня.
— Другого выхода нет, госпожа. Неужели вы хотите, чтобы он больше никогда в жизни не решился сесть в седло? — Заметив, что я все еще дрожу, он взглядом выразил сочувствие. — Дети не знают страха, госпожа. Вот почему таким делам нужно учиться смолоду. Он даже не понял, что случилось. И это к лучшему.
— Джаспер, пригляди за ним.
— Ага, госпожа. Я еще сделаю из него наездника. После этого события между нами завязалась несколько странная дружба. Я заметила, что время от время Джаспер посматривает на меня. Конечно, он осуждал мои роскошные платья дьявольские ловушки, как он их называл. Но он уважал мою любовь к ребенку, знал, что я считаю его наставником Эдвина, и гордился этим.
Однажды, когда мы находились в конюшне вдвоем, он обратился ко мне, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.
— Хозяйка, — сказал он, — я бы хотел кое-что сказать. Мне уж не первый день хочется.
— В чем дело, Джаспер? — спросила я.
— Это насчет вашего мужа. Его здесь застрелили… недалеко отсюда. Я кивнула.
— Так я хочу, чтобы вы знали: я к этому руку не приложил.
— Джаспер, — сказала я, — он приехал сюда, сознательно рискуя. Он изображал из себя путешественника. Мне нельзя было приезжать с ним. Именно из-за меня его и разоблачили.
— Все это так, госпожа. Вы показали свою истинную натуру и не были такой женщиной, которая служит Богу, как положено, ну, а я рассказал тем, кому следовало знать, и они приехали посмотреть. Но они ничего не делали. Его не из-за этого застрелили. Я хочу, чтобы вы знали, госпожа, что ни я, никто другой из моих друзей не сделали тот выстрел, который убил хозяина Эдвина.
— А ты знаешь, кто стрелял? Он отвернулся: