— Хенлейн — лидер немецкого меньшинства и устраивает демонстрации судетских немцев. Конечно, Гитлер планирует аннексировать Чехословакию. Очень неприятные предчувствия!
— Что, по вашему мнению, может произойти дальше?
— Гитлер захватит Чехословакию, и все скажут: «Ну, это далеко от нас, какое нам до этого дело?» Дальше собственного носа люди не видят, они умеют только зарывать голову в песок, а тех, кто видит опасность, называют поджигателями войны. Нам следует вооружаться, Чемберлен это понимает. Уверен, он отбросит политику миротворения, чтобы мы как можно скорее вооружались.
— Вы думаете, что будет война?
— Такая возможность есть, но, если бы она разразилась сейчас, мы оказались бы неподготовленными к ней. Даже сейчас есть такие, которые голосуют против вооружения. Лейбористы, либералы и несколько консерваторов проголосуют против, и тогда…
— Вы рисуете мрачную картину, Ричард!
— К сожалению, да, но она определяется развитием событий. Нельзя же верить в то, что Гитлер удовлетворится Австрией? Вскоре он захватит Чехословакию, потом попытается занять Польшу, а потом… что будет потом? Именно те, кто громче всех требуют мира, и являются причиной войн!
— Будем надеяться, что этого не случится!
— Ни одна из предыдущих катастроф не случилась бы, если бы люди были более дальновидными.
— Вы считаете, что еще что-то можно сделать?
— Уже поздновато, но если мы, французы и весь остальной мир будем держаться вместе, то это может положить конец гитлеровскому захвату.
— Я думаю о Гретхен…
— Да, бедняжка чрезвычайно озабочена.
— Я рада, что она здесь, с Эдвардом.
— Она думает о своей семье и о своей стране.
— Наверное, это ужасно — видеть, что делают с твоим народом!
Я смотрела вниз, на пляж, и представляла ее… сбрасывающую халат… вбегающую в море.
Нет… нет… не могу поверить в такое! Море еще было очень холодным, и большинство людей начинает купаться не раньше, чем в мае, а Дорабелла любила комфорт и всегда была склонна к лени… Я не могла поверить в случившееся, просто не могла!
Я вспомнила о присутствии Ричарда.
— Не считайте, что меня не интересует то, о чем вы говорите, — пробормотала я. — Просто я не могу не думать о Дорабелле…
— Вам нужно уехать! — сказал он мне. — Лучшее, что можно сейчас сделать, — это уехать подальше отсюда! — Он сжал мою руку. — В Лондоне все будет по-другому, там у вас найдется, чем заняться, и не останется времени для печальных размышлений.
— Наверное, вы правы, но только не сейчас, Ричард! Я должна подождать, мне нужно разобраться в самой себе.
Он грустно кивнул, и мы продолжали сидеть. Матильда присоединилась к нам.