– Э-хе-хе… Дожить еще надо…
– Куда ты денешься?
К праздникам товара прибыло много, и разгрузка продолжается всю ночь. Заброшенный на верхнюю полку шкафа «Макаров» поблескивает единственным мертвенно-черным глазом, как бы напоминая: «Погоди, настанет и мой черед. Я тебе пригожусь». Я стараюсь не глядеть в его сторону.
К утру мы с Сан Санычем валимся с копыт. Приехавший на новенькой «десятке» выспавшийся и свежий, как майский ландыш, менеджер вручает нам по двести рублей. Признаться, я ожидал большего. Сан Саныч, напротив, доволен и, сменившись, немедленно отправляется в сторону родногб универсама. По пути советуется:
– Как думаешь, что подарить на Новый год моей старухе?
Я пожимаю плечами. Откуда мне знать?
– Я тут кое-что скопил, – вслух размышляет Сан Саныч, – а если купить ей одну из тех стиральных машинок, что мы тягали всю ночь? Не «Дженерал электрик», конечно, на кой нам на двоих такая дура? Маленькую, на три с полтиной кило белья. Босс своим отдает без торговой накрутки.
Признаться, я не верю своим ушам. А Сан Саныч продолжает беседовать сам с собой:
– Уж не девочка, над ванной гнуться в три погибели. Сердце у нее прихватывает. Сын вон давно невестке купил. А я что, не заработал?
– Конечно, – соглашаюсь я, испытав неловкость, Сан Санычем, впрочем, не замеченную: моя мама тоже стирает в допотопных тазиках. Прежде была «Малютка», метко прозванная «толчком с мотором», но и та давно «приказала»… И, вспомнив об этом, я, в некотором сомнении, невольно замедляю шаг: не мешало бы и мне в свои двадцать два немного подумать о матери…
– Мы уж почти тридцать пять лет вместе… – продолжает о своем Сан Саныч. – В марте юбилей.
– Круто. Столько не живут.
Дорога дает развилку, и мы тепло прощаемся. Сан Саныч продолжает свой путь к вожделенному универсаму, а я попадаю в жаркий плен подземки. Ранним воскресным утром вагон полупустой, и я, привалившись на сиденье, смыкаю веки. В полудреме кружатся передо мной в хороводе снежинок белые квадратные фигуры хлопающих иллюминаторами-окошками стиральных машин и разноцветные, жужжащие ульями пчел радиоуправляемые космические станции «Л его»…
Конечно, я снова проехал свою станцию.
Продрав глаза, выползаю на «Театральной» и чешу длинным переходом. Ближе к эскалатору наяривает ранний скрипач. Мелодия, робкая и какая-то неровная, отчаянно рвется ввысь, преломляясь о каменные своды. Я невольно усмехаюсь: мог бы играть и получше. Так и я умею…
Музыкант остается слева. Краем глаза я вижу его сутуловатую фигуру в камуфляже, обшарпанный раскрытый пустой футляр на холодном сером мраморе пола… Что-то заставляет меня резко притормозить. Та мелодия заканчивается, и начинается другая, знакомая до судорог в коленях, горячим спазмом выворачивающая нутро…