– Как «не доедет»… – Я перевел взгляд на лежащего без сознания Дениса. Он казался спящим, только был очень бледен. Сквозь белую перевязь на лбу проступало, ширилось ярко-красное пятно.
– По машинам! – кричал X. – Так одного потеряем, а пока протреплемся – потеряем сотню. Это понятно?!
– Понятно… – Я судорожно сжимал автомат.
Мой друг умирал. Мой фронтовой друг. Его еще можно спасти, если…
– Товарищ капитан. – Я решительно преградил ему путь. – Я прошу дать мне «Урал», отвезти рядового Кричевского в госпиталь.
– Как-кой еще госпиталь?! – X. аж начал заикаться. – Мы двигаемся вперед, ясно?! Марш!
– Дайте мне машину, – повторил я очень спокойно. – И поживее.
– Т-ты с ума с-сошел… – Глаза капитана, как у краба, выдвинулись вперед и завращались. – Убери автомат. Ты у меня под суд пойдешь…
– Хорошо. Но сейчас вы дадите мне машину. – Дуло моего автомата упиралось в его грудь.
– В лесу перед чурками свою доблесть демонстрировал бы, глядишь, Кричевский живым остался, – зашипел X.
– Он и сейчас жив! – заорал я, осознав болезненную справедливость этих слов, хотя и произнесенных товарищем X. И тем сильнее почувствовал свою ответственность за Дениса. Мне в тот момент было глубоко наплевать на все суды в мире… – Я выстрелю, товарищ капитан, будьте уверены. Мне все равно, что со мной будет. Я устал. Дайте мне машину… Машину, сукин сын! – Я чувствовал, что теряю контроль.
И уже не мог остановиться. – Машину! Я пристрелю каждого, кто попытается мне помешать, клянусь! Положите Дениса в машину! И дайте мне ключи!
Видимо, я выглядел помешанным, потому что больше спорить капитан не рискнул, может, еще и оттого, что меня поддержал возмущенный ропот ребят, все это время шедших с Денисом бок о бок, понимающих, как никто, что на его месте мог оказаться любой из них. Дениса аккуратно положили в кузов нашего «Урала», вылили в двигатель ведро проклятой воды. Я почти не умел водить. И тогда попытался сделать то, что когда-то показывал Денис: «Вставить ключ, чуть повернуть, притопить педаль сцепления…»
Взревев, машина тронулась с места. С превеликим трудом я развернулся, выслушав через открытое окно последнее напутствие X., что отныне я – дезертир и мою дальнейшую судьбу будет решать военная прокуратура…
Научиться останавливать машину я так и не успел и потому, примчавшись на территорию военного госпиталя с бибиканьем и криками «Не стреляйте! Я – свой!» – выбрал объектом торможения стену одного из покинутых домов, с грохотом обрушившуюся на кабину.
– Ты что, очумел?! – Из палатки вылетел паренек в белом халате. Наверное, студент-мед-брат.