– Послушайте. – Ее суровое бледное лицо исполнено мрачной решимости, но я чувствую, что каждое слово дается, ей нелегко. – Я очень прошу оставить нас в покое. Не потому, что считаю вас плохим или кем-то еще. Вы должны понять. Вы слишком молоды. Ребенок – не кукла, с которой можно поиграть, пока есть настроение, и забыть, когда оно пройдет… Мой муж, к сожалению, сейчас далеко, на заработках… Наверно, Мише не хватает отца, мужского влияния. В шесть лет легко привязаться к доброму чужому дяде. Но потом, когда вы уйдете, ему будет больно. А я не хочу, чтобы ему было больно. Вы должны понимать это, ведь вы сами прошли, наверное, через ужасную боль…
Вера, запнувшись, умолкает, перебирая пуговицы на платье. Ее полные, бледные, не тронутые помадой губы мелко вздрагивают. И я вдруг чувствую еле уловимое родство уставшей души. Она не права в том, что я ищу только избавления от своей неприкаянности и ночных кошмаров. Просто я никак не могу привести в порядок свои мысли и ощущения, подобрать несколько необходимых слов, после которых все станет простым и понятным, как вода или воздух. Я не знаю, существуют ли такие слова. Ну почему, почему я не умею выражаться красиво и свободно, как Огурец или хотя бы как Кирилл?
– Я понимаю вас. – Я с трудом строю фразы, содрогаясь от их бестолковой банальности. – Правда. Только не нужно судить обо всех мужчинах по одному. Простите, я это сказал не для того, чтобы вас обидеть. Я не предаю и не продаю друзей.
Она вскидывает на меня глаза. Огромные, строгие, печальные…
Иссиня-серые, как вечерний сумрак. Как я мог прежде не находить ее красивой, когда у нее такие удивительные глаза?
Входная дверь с шумом хлопнула. Мимо нас протопали две женщины с авоськами, скороговоркой протараторив:
– Здрасте, Вермихална, забираем!
Коридор тотчас огласился ребячьим писком.
Дверь группы напротив приоткрылась, и из образовавшейся щели выглянуло пол-лица с весьма любопытным блестящим карим глазом.
– Извините. – Встрепенувшись, Вера распрямляет плечи, вздергивает округлый подбородок. Ее отвердевший голос эхом отлетает от стен с изображением диковинных птиц. – Мне нужно работать. Надеюсь, вы меня правильно поняли. До свидания.
Уже на пороге я оборачиваюсь:
– Я обещал вашему сыну зайти. Вы же не хотите, чтобы он считал всех взрослых мужчин лжецами?
Ее потемневшие глаза блестят, как ночные всполохи, щеки рдеют неровными пятнами.
– Вас это не касается!
Она права. Зачем я ее мучаю? У каждого свой ад. Мне должно быть стыдно…
– Пожалуйста, уходите.
Дверь группы напротив уже распахивается настежь, оттуда появляется высокая смазливая брюнетка в кожаных штанах в облипочку, с азартным огоньком в черных очах. Экземпляр во вкусе Кирилла. Надо будет намекнуть ему, где следует поискать. То-то удивится!