– Как вас угораздило выйти за него? – неожиданно срывается у меня с языка.
Она удивленно вскидывает глаза, невесело улыбается:
– Кто не был глуп в восемнадцать? Но я ни о чем не жалею. Разве иногда. Когда бывает ужасно хреново. Но у меня есть сын, и нужно жить дальше.
– Сын у вас замечательный. – Я говорю совершенно искренне.
– Я тоже так думаю. – Ее лицо озаряется мягким светом. Как окно в ночи. – Давайте выпьем. – Она задумчиво улыбается. – За вас.
– Почему за меня?
– Потому что в вас не умерла душа.
– Никакой души нет. – Я ощутил, как не то желчь, не то горечь захлестывает изнутри.
– Неправда. И вы это знаете.
Мое сердце вдруг дрогнуло, кольнув диафрагму. И внезапно выговорилось то, что давно злокачественной опухолью зрело во мне, пожирая изнутри.
– Значит, моя душа погибла. И осталась там, блуждать меж трупами тех, кого я убил и кого потерял.
– Это не так. – Ее чуть шершавые пальцы касаются моего запястья, и я ощущаю исходящее от них живое тепло, жидким пламенем разливающееся по сосудам и капиллярам. Должно быть, я все-таки опьянел…
– Вам понравились цветы?
– Они прекрасны. – Вера с тихой улыбкой качает головой. – Но не стоят того, чтобы замерзнуть.
– Они – нет. Потому что они уже мертвы. Но они смогли немного согреть вас. Совсем немного… – Я накрываю ее запястье ладонью. – Красота не может спасти мир. Она лишь облачает его в розовый туман. Но потом он рассеивается. Нужно что-то другое. Я пока не знаю, что именно. Вы и ваш сын… В вас столько тепла и света… И у вас чудесное имя…
Оно вселяет надежду. Но покоя нет… Помните стихи:
И вечный бой! Покой нам только снится…
Черт, как там дальше…
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет…
Запнувшись, я умолкаю, угадав в ее расширенных зрачках смесь удивления и опасения.
– Простите. Вы были правы. Мне лучше уйти. – Я поднимаюсь, качнувшись, и вместе со мной покачиваются потолок и стены.
Она встает следом. Медленно подходит к окну, вглядывается в темноту и вдруг повторяет тихим полушепотом:
– Покоя нет…
– Это любил читать мой друг там… Он журналист…
Она оборачивается. В потемневших, почти черных глазах отражается лунная полночь.
– Он погиб?
– Нет. Он жив. Замечательный парень. Он хочет написать книгу. Думаю, у него должно хорошо получиться…
– Покоя нет… – повторяет она еще тише. – Я знаю: вы прошли через ад. И теперь хотите понять: зачем и что с вами будет дальше. Наверное, вам страшно? Мне было бы страшно. Ничто не стоит так дорого и не дается так тяжело, как поиск истины. Вот почему я стараюсь не думать о том, что будет завтра.