— Да-да, — в панике залепетал заместитель министра, — я звонил, вчера звонил два раза…
— Кому? — закричал, не сдерживаясь, министр.
— Девушке. Вернее, женщине. Элеоноре Александровне, вы ее знаете, это наш библиотекарь. Мы встречаемся с ней уже несколько лет. У меня больна жена. Простите меня.
Наступило неловкое молчание. Министр крякнул от неожиданности и, зло посмотрев на Дронго, прошептал в его сторону:
— Тоже мне, Пинкертон.
Дронго пожал плечами. Ему тоже не доставляло удовольствия это копание в грязном белье.
Но расследование нужно доводить до конца.
— Вы вышли сразу, как только узнали о том, что они готовы остаться еще на один день? — спросил он.
— Да, — кивнул Всеволод Игнатьевич, поправляя волосы, — я хотел предупредить Элеонору Александровну, что не смогу вечером к ней заехать. Я понимал, что нам придется остаться поработать с дипломатами, раз они перенесли день вылета.
— Вы кого-нибудь застали в приемной, когда звонили?
— Только Алену. Но она сразу вышла, куда-то торопилась, по-моему, в буфет. А потом из моего кабинета вышел и Костин.
— И вы вернулись обратно?
— Конечно. Я предупредил Элеонору Александровну, что не смогу прийти, и вернулся в свой кабинет.
— Она может это подтвердить?
— Думаю, да.
— Ясно, — устало сказал Дронго. — Возвращайтесь в свой кабинет и позовите сюда Светлану Мухину.
— Да, конечно, спасибо. Я могу идти? — спросил он уже у министра.
Тот махнул рукой, и Всеволод Игнатьевич быстро вышел из кабинета.
Последней к министру вошла Мухина. Она настороженно посмотрела на всех, словно ожидая подвоха.
— Садитесь, — разрешил министр, и она села, удобно устраиваясь на стуле, как обычно садятся стенографистки, чтобы сразу начать работать.
— Вчера вы работали в кабинете Всеволода Игнатьевича? — спросил Дронго.
— Да, — кивнула молодая женщина, — с делегацией ООН.
— Вы все время находились в кабинете?
— Да, я заменила Елизавету Алексеевну.
Она закончила в пять, а потом пришла я.
— Вы слышали, как они предлагали остаться еще на один день?
Женщина холодно взглянула на Дронго через стекла своих очков в красивой и очень дорогой оправе.
— Я не прислушивалась, я работала.
— У вас сохранились записи вчерашней стенограммы?
— Конечно. Но я не столько стенографировала их разговор, сколько работала над проектом, который мне диктовали по очереди дипломаты.
— Кто предложил остаться еще на один день? — Члены делегации ООН.
— А кто именно?
— Я не помню.
— Но момент, когда решили остаться, вы помните?
— Конечно. Французский дипломат сильно возражал, но его уговорили. Потом из кабинета вышли Всеволод Игнатьевич и Костин.