— Полтора года. Он не мог решиться на развод. У него двое маленьких детей.
— Это всегда сложная проблема, — согласился Дронго. — А Борисов постоянно общается со своим патроном?
— Нет, не постоянно. Но достаточно часто. Он выполняет функции… скорее помощника или секретаря, чем телохранителя. Валя хороший парень, немного бесхарактерный, но хороший. Я слышала, что он раньше работал на таможне.
— Вы ходили в «Ритц» пешком?
— Беляев предлагал присылать за мной машину, но мне не хотелось. Ведь наши отели находились совсем рядом. Я выходила из «Интерконтиненталя» и доходила до Вандомской площади за несколько минут. А утром возвращалась к себе, чтобы другие не догадались. Возвращалась к завтраку. Но мне кажется, что все равно все догадывались о наших отношениях.
— Вы присутствовали при разговорах Горшмана с Беляевым?
— Да, несколько раз.
— О чем они говорили? Меня интересуют не столько их беседы, сколько их тон, настроение обоих, отношение друг к другу.
— Я все равно не прислушивалась к их разговорам. Но они обычно разговаривали очень тихо. Вернее, больше говорил Беляев, а Александр Абрамович его слушал. Иногда вставлял какие-нибудь фразы. Он вообще не любил много говорить. Но они очень дружили. Я слышала, как часто они смеялись, шутили. Они ведь были компаньонами, и Беляев доверял своему напарнику. Он мне несколько раз говорил, что преклоняется перед талантами Александра Абрамовича. Рассказывал о гениальности Горшмана в экономических вопросах. Говорил, что без Александра Абрамовича их компания ничего не стоит. Он его очень уважал.
— А как он относился к Юлии Соломоновне?
— Нормально. Она вообще очень деликатная и тонкая женщина.
— Как вы думаете, кто мог убить Александра Абрамовича? Это сделал кто-то чужой — или кто-то из своих?
— Чужой вряд ли, — сразу ответила Алена. — Чужой не мог знать, кто и где сидит. А убийство совершили в темноте. Вы же видели, что нам показал бригадир.
Кто-то вставил реле в соседнем вагоне, устроил короткое замыкание и, воспользовавшись аварией, убил Горшмана. Это мог сделать только один из наших.
— Тогда я должен у вас спросить, кого вы подозреваете?
Алена потушила сигарету. Повернулась к Дронго.
— Никого. Я никого не подозреваю. Но мне кажется, что Александра Абрамовича не очень любили в группе.
— Почему?
— Сама не понимаю. Люди вообще… странно устроены. Такое ощущение, что им нравится состояние перманентной ненависти. Я часто обращала внимание, как многие в нашей группе менялись, когда речь заходила о Горшмане. Все признали, что он очень умный человек, блестящий экономист. Но все его не любили. Может, потому, что он добивался гораздо больших успехов, чем все остальные.