— Не скажу, что их были толпы, — скромно потупился честный Ступорс, — но был один очень настойчивый жених. Брунгильда даже собиралась за него замуж. Но он оказался ненормальным, и тут появился я. — Инспектор гордо выпятил свою хилую грудь.
— Признайтесь, — весело подмигнул ему доктор, устремляясь к вешалке, — это вы внушили невесте, что ее жених ненормальный.
Самолюбие Ступорса было уязвлено.
— Вы что, не верите мне? — он уцепился за рукав Одинготу, мысленно уже сидевшему в любимом баре. — Брунгильда, покажи-ка доктору то последнее письмо Солитерция, которое он прислал тебе незадолго до вашей так и несостоявшейся свадьбы.
Брунгильда опять покраснела, но послушно принесла листок бумаги, разукрашенный с одной стороны сердечками.
— Мне, право, неудобно, — затосковал Одингот, снова вспомнив манящий полумрак бара. — Чужие письма, чужие страсти…
— Нет, нет, — упорствовал Ступорс, — вы все-таки прочтите. Это дело прошлое, и мы с женой не делаем из этого тайны.
— Ну, ладно. — Одингот обреченно взял письмо. Крупным почерком там было написано:
Мой милый Брунчик!
Очень тоскую без тебя. С нетерпением жду твоего приезда. Без устали целую твои нежные пальчики — все двадцать пять на одной ручке и столько же на другой, да десять на изящных ножках.
Твой Солитерчик.
— Ну что? — Ступорс заранее улыбался. — Этот ненормальный явно принимал мою Брунгильду за сороконожку. Вы видите теперь от какого психа я спас свою жену?
— Ваш подвиг наверняка оценен по заслугам, — двусмысленно поддакнул Одингот, снова пробираясь к выходу. — Но насчет психа я все-таки не уверен. Боюсь, что проблема несчастного Солитерция в другом.
Что имел в виду доктор Одингот?
Ответ
Он имел в виду, что, по-видимому, Солитерций был не очень грамотным человеком. Поэтому-то он не поставил двоеточие после слова «двадцать». Тогда бы его фраза была вполне нормальной.