– Устройство вентиляционной решетки тебе, полагаю, знакомо? – меланхолично интересуется Франк.
– В общих чертах, – пожимаю плечами.
– Назначение понятно?
– В общих чертах! – кривляюсь, передразниваю сам себя.
Но невозмутимость Франка ничем не прошибешь.
– Вот и славно, – говорит он. – Еще один предварительный вопрос: тебе когда-нибудь приходило в голову, что всякое закрытое помещение, в котором толкутся человеческие существа, нуждается в проветривании?
– Неоднократно, – я, кажется, уже понимаю, к чему он клонит.
– Просто вундеркинд! – издевается мой наставник. – Одно удовольствие иметь с тобою дело.
Так мне и надо, конечно. Нефиг было рожи корчить. А теперь – что уж, теперь я в его руках. Смирение, по счастию, еще не самая дорогая плата за возможность удовлетворить любопытство.
– Всякий обитаемый мир, как ты уже, наверное, и сам понял, тоже нуждается в проветривании, – примирительно улыбается Франк. – Особенно города. Замкнутые, скрученные в рулоны, рукотворные, искусственные пространства. Места вроде моего дома в Остаповском проезде или этой вот квартиры – я имею в виду ее ближайшее будущее, – своего рода вентиляционные отверстия. Сквозь них просвечивает великолепная изнанка вещей и дует живительный ветер; неосторожный прохожий, конечно, может провалиться в такую прореху, но кто сказал, что такое приключение непременно должно иметь скверный финал?! Страшно подумать, во что превратились бы человеческие города без таких вот тайных щелей. Еще страшнее подумать, во что превратился бы род человеческий без смутных страхов, тревожных снов и редких озарений. А ведь они отчасти сродни легкой простуде, которую может подцепить всякий, кто слишком долго стоял на сквозняке: тот же внутренний жар, тот же озноб на поверхности кожи, те же барабаны стучат в висках, та же тьма вылизывает затылок… Теперь тебе ясно?
Молча киваю. Знаю, что мое зеркальное отражение улыбается сейчас отрешенно, прижав ледяные пальцы к вискам, но на моем лице нет и тени улыбки. Она спрятана где-то на изнанке меня, среди спутанных ниток, тугих узелков, да косых разноцветных стежков.
– И много их? Таких домов… ну, или не домов. Мест. Здесь, в Москве?
– Не слишком. Чтобы город не обрушился на головы своих суетливых обитателей – вполне достаточно. Но проветрить его как следует пока не удается. Поэтому, собственно, я и радуюсь так этой квартире. С твоей легкой руки здесь уже стряслось немало чудес. Мне будет легко довести ее до ума: всего-то пару штрихов добавить, и одним зачарованным местом в Москве станет больше. Худо ли?