Вопрос риторический. Ответа, как я понимаю, не требуется.
– Поэтому, кстати, я и смогла прийти сюда наяву, – вдруг говорит Маша.
Смотрю на нее вопросительно. Почему – «поэтому»?
– Потому что мы можем встречаться только в местах, окутанных той же тайной, которая отравила нашу кровь, – объясняет она. – В иных интерьерах я быстро теряю дыхание. Ты-то вряд ли поймешь, как это бывает: вы, Ключники – двоякодышащие, ваш дом везде…
– Неприкаянные мы, – смеется Франк. – Для нас всякое место – дом свиданий. С кем придется.
…бежал <…> из пуёских земель на юг.
На этой оптимистической ноте светское наше общение и завершилось. Понукаемый сладкой парочкой своих буйнопомешанных галлюцинаций, подхватываю заблаговременно упакованные манатки и очищаю будущее магическое пространство. Выметаюсь, выкатываюсь, уматываю. Кидаю вещи на заднее сиденье автомобиля. Сажусь за руль, кладу на него голову: пусть отдохнет, поостынет. Авось обретет счастливую способность соображать. Хорошо бы…
Все происходящее, собственно говоря, чертовски мне нравится. Внешние обстоятельства и смутные веления моего собственного сердца пришли к дивной гармонии. Всегда бы так!
Лишь два обстоятельства омрачают эту идиллию. Во-первых, явление святого Франка случилось немного некстати. Оно, вероятно, способствовало успешному развитию моей метафизической карьеры, но вот свидание мое обломалось. И это обидно: не так уж часто балует меня судьба Машиными визитами. Поневоле скрягой станешь…
Впрочем, обстоятельство номер два казалось мне еще более удручающим. Я по-прежнему не знал, куда мне следует ехать. Прежде подумывал было махнуть на все рукой и отправиться прямехонько в городок Шёнефинг – не зря ведь кровью обливался, конспектируя это иноземное словечко!.. А теперь мнусь в нерешительности. Что за город такой следует мне посетить по дороге? Франку-то, небось, по приколу загадки загадывать. Но мне-то куда теперь?
– Выпей, что ли, крепкого кофе и попробуй наконец проснуться, – говорю себе сочувственно. – Кто ж вопросы жизни и смерти, не прочухавшись, решает?
К собственным советам грех не прислушаться. А если учесть, что совсем рядышком канадский бар «Мусхэд», где сносный эспрессо, великолепные чизкейки и примерно полторы живых души на целых четыре комнаты в это время суток, то…
Ага. Я – почти гений. Только соображаю медленно.
Изъян этот стал особенно очевиден, когда я расправился с завтраком и полез в карман за деньгами. Вместо купюр извлек оттуда сложенный вчетверо кусок оберточной бумаги с полустертыми карандашными надписями: «22.02.62»; «Ужгород, семья воен.»; «с/ш only»; «серд. приступ»; «Фрай».