Двоечник Митька чинил у подъезда старый велосипед, а двое ребятишек поменьше восторженно наблюдали за его действиями. Время от времени они задавали Митьке вопросы, и тот, обтерев руки о штаны, со знанием дела объяснял им тонкости велосипедной сборки.
Тетя Рива делала дыхательную гимнастику на балконе.
– Мама, идите уже в дом, вы устали! – говорил ей сын Йося. – Мама, вам нельзя так напрягаться!
Тетя Рива загораживала ему обзор, и он не мог любоваться на молодую соседку Шурочку.
– Йося, не учи, что маме делать! – отвечала тетя Рива, пыхтя и потея. – Мама знает, когда ей можно напрягаться, а когда нельзя!
Девочка Тося тихонько выскользнула из подъезда, пряча под кофтой большой бутерброд с колбасой. Черная беременная дворняга, дремлющая под лавкой, завидев девочку, завиляла хвостом и подалась вперед.
Тося осторожно достала бутерброд, осыпая крошками старенькие сандалии, присела рядом с лавочкой и стала кормить собаку прямо из рук.
– Не волнуйся, – приговаривала она шепотом. – Когда приедет мой папа, мы тебя обязательно возьмем, вот увидишь.
Дядя Вася возвращался с двумя бутылками кефира в авоське. Он остановился возле Митькиного велосипеда, поцокал языком, потрогал спицы. Митька деловито ковырял в носу.
Тетя Клава домыла форточку и задернула занавеску. Петрович огляделся и немедленно ущипнул соседку Шурочку за попу. Шурочка тонко взвизгнула, и тут же на балконе возник Йося.
Девочка гладила собаку по теплому животу и говорила:
– Я еще не знаю, когда папа приедет. Но ты не волнуйся. Я думаю, он разведчик. Или летчик. Или даже космонавт!
Собака тыкалась Тосе в коленки и, похоже, совсем не волновалась. Ее живот согревали шесть будущих жизней и большой бутерброд с колбасой.
– Тебя это ни капельки не волнует? В самом деле?
– Ты что сейчас имеешь в виду?
– То, что обо мне стали говорить в прошедшем времени. – Паула внимательно на меня посмотрела.
О, я прекрасно знал этот взгляд!
Я на секунду смешался, но мне показалось, она этого не заметила.
– А что ты хотела? Ты бы подольше просидела тут в своей мансарде, о тебе бы вообще забыли!
На самом деле, мансарда была прекрасной. Паула именно о такой и мечтала, когда мы еще жили в большом городе.
Сюда чудесно вписались все эти кружевные занавесочки, бархатные подушечки, эти ее салфетки с вышивкой. Даже этот ненавистный абажур, который она таскает повсюду за собой, оказался тут на своем месте.
Я доставал из пакета сырные рогалики, баночку абрикосового джема, плитку молочного шоколада и украдкой поглядывал на Паулу. Она стояла у открытого окна, придерживая рукой занавеску, и смотрела, как внизу хозяин мотеля чистил небольшой декоративный фонтан. Его жена что-то говорила ему из кухни, а по двору стелился запах свежесваренного кофе.