— Отметьте, — крикнул он, оседлав сук, на который забрался с помощью Мартина, — до обзора скажу: на севере — горы, на юго-востоке — река! А теперь проверочка.
Он подтянулся и полез выше, неловкий, но цепкий, как медвежонок. Через несколько минут он уже вынырнул из листвы где-то у самой верхушки и долго озирался по сторонам, ища просветы в раскидистых кронах. Потом юркнул вниз. Мы ждали молча, не высказывая гипотез.
— Так и есть, — сказал он, спустившись, — лес до горизонта.
— А река?
— На юго-востоке, как я и думал. Или озеро. Может быть, даже цепь озер: голубые пятнышки просматриваются по дуге. В общем, вода. Я и раньше знал.
Я усомнился в этом «раньше», но обновленного Тольку поймать было трудно.
— Пролом в кустах видишь? А здесь — следы. Копытные, между прочим.
Я ничего не видел в слегка примятой траве, но Толька рассуждал с авторитетностью арсеньевского Дерсу-Узала.
— Крупный зверь шел. Олень или лось. А может, и зубр. Кто его знает? И не один, и не раз. А куда им идти? К воде.
Если Толька не ошибся, созревал способ выбраться из этой галльской чащобы. На реке или у реки легче встретить себе подобных. Но «Дерсу-Узала» не согласился: река не уйдет, есть кое-что интереснее. Мы дисциплинированно подождали, пока он оттягивал ответ, наслаждаясь произведенным эффектом, и дождались.
— Дым, — сказал он.
— Где?
— К северо-востоку, как я и предполагал, горы. Вернее, нагорья, вроде наших уральских. Лес повсюду. Даже смотреть тошно. Но поближе к востоку, по-моему, пересеченная местность. И словно дорога просматривается. Может, мне и показалось, но дым — наверняка.
— А не пожар?
— Тут не дым, а дымок. Притом движущийся. Мне даже гудок послышался.
Мы здесь ничего не слышали. Но Толькин «дым» заинтриговывал. Река — это река, а паровоз — уже люди. Решили рискнуть. В разведку уходили мы с Толькой. Мартин и Зернов оставались у источника. Зернов предложил параллельную разведку — к реке, но «Дерсу-Узала» запротестовал: «По-моему, Борис Аркадьевич, вы хромаете». Нашу разведку лимитировали двумя часами: если не вернемся, Борис и Дон пойдут по нашим следам. И опять Толькина своевременная находчивость: «Нож пусть остается у Мартина — он лучше им владеет. А мы рогатками обойдемся в случае чего. По дороге будем обламывать веточки — лишь слепой не заметит». О еде по-прежнему не было сказано: голод спал.
Через полчаса плутаний по галльскому лесу — я говорю чисто фигурально: плутаний, потому что Дьячук шел решительно одному ему ясным путем и оставлял позади действительно очень заметные и точные вешки, — мы вышли на опушку. Странная это была опушка, совсем не похожая на русские лесные окраины: окаймленная оградой из чайных роз, искусственно возведенной садовником где-то спрятанного поблизости дворца. Но розы-то были дикие, и ограда естественная, сымпровизированная не садовником, а самой природой. Но даже не это привлекло наше внимание. Опушка обрывалась крутым откосом в долину, окаймленную уже не розами, а высокими, нетесаными столбами, с протянутой между ними в несколько переплетающихся рядов ржавой колючей проволокой.