— Фронталь — пешка, — сказал я.
— Жертва пешки обещает атаку. А с Этьена потребуют взнос.
— Гибель Джемса — это гибель газеты.
— Нет, — сказал Зернов.
— Нужна новая типография.
— Она есть.
— А редактор?
— Есть и редактор.
— Кто? — заинтересовался Мартин.
— Ты.
— Злая шутка, Борис.
— Я не шучу. Ты в резерве, запомни. А потом, обыск еще не начался.
Но Зернов ошибся. Обыск уже начался. К нам в дверь без стука ворвались четверо полицейских с автоматами на изготовку.
— Руки! — крикнул ближайший.
Все, кроме меня, подняли руки.
— А ты? — Он чуть не ткнул меня автоматом.
— Болван, — сказал я. — Формы не видишь?
— Стреляю.
— Попробуй.
— Погоди, — сказал кто-то за ним знакомым голосом. Оттолкнув автоматчика, вышел Шнелль. — Ты? — удивился он. — Что ты здесь делаешь?
— Живу.
— В «Омоне»?
— Об этом сказано в моей личной карточке.
— А эти кто? — Он кивнул на стоявших с поднятыми руками товарищей.
— Мои друзья. Одного ты, наверное, знаешь. — Я показал на Тольку.
— Толли Толь? — Шнелль растерялся.
— Личный гость Корсона Бойла, — прибавил я. — И убери своих дураков.
— Отставить! — закричал Шнелль сопровождавшим его галунщикам. — Везет тебе, Ано, — заключил он загадочно и вышел не прощаясь.
Дверь захлопнулась. Мартин тотчас же открыл ее.
— Зачем?
— Хочу знать, что происходит в отеле.
А «Омон» гудел, как воскресный рынок. Кто-то бегом проскочил по коридору. Кто-то кричал. Где-то громыхнули выстрелы. Стучали по лестницам подкованные солдатские сапоги. Кто-то совсем близко тоненько взвизгнул: «Не смей бить! Не смей!» Зазвенело разбитое стекло.
Еще одна автоматная очередь, и грохот сапог на лестнице в холл. И хриплый крик в нашем коридоре: «Проходи, проходи: здесь уже были!»
«Омон» постепенно затихал. Звуки гасли в портьерах, перинах, коврах. По грохотавшим коридорам и лестницам разливалась пугливая тишина.
— Пойду понюхаю, — сказал Мартин и выскользнул за дверь.
Через полчаса он вернулся. За ним шел старик с зонтиком, мокрым от дождя.
— Разве на улице дождь? — спросил я.
Вопрос прозвучал глупо, потому что всех интересовал гость, а не его зонтик. Старик выпрямился и улыбнулся. Очень знакомой была эта улыбка.
— Фляш! — обрадовался я.
— Тссс… — остановил меня гость. — Не так громко. Считайте, что я постарел на десять лет, и не узнавайте. А дождь, между прочим, идет.
— Как вы прошли сюда? — удивился Зернов. — Патрули повсюду.
— Старик с мокрым зонтиком всегда может зайти в лавочку. А из одной в другую, не выходя на улицу. Из соседней, между прочим, можно пройти в здешнюю гардеробную. Швейцар в таких случаях закрывает глаза.