– Вы уверены, что не передумаете? – спросила она, сознавая, как глупо звучит этот вопрос.
– Нет. Мной сейчас руководит не рассудок.
Шайн Катриона поднесла кружку к губам и чуть не поперхнулась, когда его язык прошелся по контуру ее уха. Ее охватило такое сильное желание, что она чуть не вскрикнула. Даже глоток вина не остудил пламя, вспыхнувшее у нее внутри. Не успела она опустошить кружку, как Гэмел поднялся и решительно направился к своим комнатам, увлекая ее за собой. Она бросила взгляд на его спутников. Они по-прежнему казались недовольными, но даже не попытались вмешаться.
* * *
Лигульф проводил брата хмурым взглядом.
– Она приворожила его, – буркнул он.
Джанет рассмеялась:
– О да. Она настоящая чаровница. И даже не подозревает об этом, что только усиливает ее чары.
– Не понимаю, почему он не может оставить ее в покое.
– К утру поймешь, – заверила его Джанет, поглаживая его руку. – А твой брат, – она снова рассмеялась, – будет очень удивлен, поскольку Шайн Катриона покинет его спальню, изменившись так же, как изменишься ты, расставшись со мной.
– Ничего подобного!
– Ты про себя или про Катриону?
– Про Катриону, – пробормотал он.
Джанет улыбнулась, а Лигульф залился краской, сообразив, что признался в собственной невинности.
Фартинг стоял на улице, глядя на окна сэра Гэмела. Он все еще жаждал всадить кинжал в грудь этого негодяя. Бесясь от сознания собственной беспомощности, он попытался найти утешение в вине, но напрасно. Кровь его слишком кипела, а мозг был слишком возбужден, чтобы успокоиться.
Близнецы наконец заснули, утомленные созерцанием его бессильной ярости, и Фартинг оставил их в комнате. Ему не составило труда определить, где находится окно сэра Гэмела. Он смотрел на него, пытаясь найти способ помочь Катрионе, но все его планы были слишком рискованными и имели слишком много недостатков. Его руки связаны, с горечью признал он. Катриона права: у них нет выбора. Он обучил ее воровскому ремеслу, и теперь она расплачивается за это.
Подавленный чувством вины, Фартинг расположился под окном Гэмела с твердым намерением провести здесь всю ночь. Если хоть один крик боли или страха – поклялся он себе – достигнет его ушей, он перережет горло сэра Гэмела, невзирая на последствия.