Он плюхнулся в кресло и, закрыв глаза, принялся массировать тонкую переносицу большим и указательным пальцами.
— И когда я начинаю думать о ней в этом контексте, — произнес он бесстрастным, если не безжизненным голосом, — когда я мысленно вижу ее с другим мужчиной, как она раздвигает перед ним ноги и…
— Говард, прекрати, — не выдержала Эмили и даже встала для большего напора. — Какой-то сладкий сироп. Ты ведешь себя как влюбленный мальчик, это тебя недостойно. А кроме того, это не очень… — она заколебалась, стоит ли говорить, и все-таки сказала: —…не очень-то деликатно по отношению ко мне.
На это он открыл глаза и тут же снова закрыл.
— Я полагал, что мы друзья, а с друзьями можно говорить без обиняков.
— А тебе не приходило в голову, что я могу приревновать?
— Мм… Нет, такая мысль мне в голову не приходила. Не понимаю, как можно ревновать к тому, что осталось в прошлом?
— Говард, ей-богу. А если бы я каждый вечер распространялась о том, какие потрясающие у меня были мужчины?
Но это был риторический вопрос. Она могла рассказывать Говарду Даннингеру что угодно и про кого угодно, ему не было до этого никакого дела.
В декабре компания «Нэшнл карбон» послала его в Калифорнию на две недели.
— Собираешься повидаться с Линдой? — спросила она его во время сборов.
— Как ты себе это представляешь? Я буду в Лос-Анджелесе, а она живет гораздо севернее Сан-Франциско. Это большой штат. А кроме всего прочего…
— Да?
— Кроме всего прочего, я не могу закрыть этот чертов чемодан.
Ей тяжело дались эти две недели — он позвонил ей лишь дважды, ближе к концу, — но она выдержала, и все-таки он вернулся.
А однажды февральским вечером, когда они уже собирались ложиться спать, позвонила Сара.
— Эмми? Ты одна?
— Вообще-то нет, я…
— Вот как? А я надеялась застать тебя одну. Обертоны ее голоса и сам ритм сразу воскресили в памяти Эмили этот жуткий старый дом в Сент-Чарльзе, с его плесенью, промозглостью, глазеющими из рам предками и запахом отбросов из кухни.
— Что случилось, Сара?
— Позволь мне процитировать Джона Стейнбека. Это зима тревоги нашей.
— Детка, по-моему, Стейнбек был неоригинален. Что, Тони опять?..
— Да. И я, Эмми, приняла решение. Я здесь не останусь. Я хочу жить с тобой.
— Сара, дело в том… Боюсь, что это невозможно. — Она посмотрела на Говарда, стоявшего в халате неподалеку и слушавшего ее разговор с неподдельным интересом. Она рассказывала ему о своей сестре. — Дело в том, что я теперь живу не одна.
— А-а. Ты хочешь сказать, что у тебя… понятно. Что ж, это осложняет дело, но все равно. Я уезжаю. Остановлюсь в недорогой гостинице. Послушай, ты мне не поможешь найти работу? Я тоже могу писать рекламные объявления. Сама знаешь, я всегда умела… составить фразу.