На лице Адама было то самое выражение, которое я хотела бы вызвать у него сама. Но, увы, на меня он так не смотрел. А Роза добилась признания одной лишь улыбкой. Это было невыносимо. Как легко ей все дается! И я вдруг продралась через толпу к Ларри. В этот момент мне было все равно, что обо мне подумают.
– Ларри, – сказала я, – я поеду с тобой. Если у вас много товара, то понадобится составить учетный лист, чтобы ничего не пропало. Я занималась этим раньше, поэтому быстро управлюсь… И без ошибок.
Он посмотрел на меня с сомнением и уже хотел было ответить отказом, видя, что Роза отвернулась от Адама и гневно смотрит на него, ожидая развязки.
– Ларри!.. – предупреждающе сказала она.
Но он никогда не обращал внимания на ее вспыльчивый характер. Я верно рассчитала: он прежде всего был практичным – помощь ему действительно требовалась, а о том, что я помешаю, как помешала бы Роза, не могло быть и речи. Он коротко кивнул:
– Ну, хорошо, только быстрее.
И я немедленно воспользовалась своим преимуществом.
– Я поеду с Пэтом, – сказала я, – там больше места.
Когда я шла к другой повозке, то услышала, как Роза набрала воздуха, собираясь прошипеть слова возмущения. Но Пэт уже протянул руку, чтобы помочь мне взобраться.
– Ну давай же, зеленоглазка, – сказал он. И я оказалась зажатой в середине между Пэтом и Адамом. Мне понравилось, что он назвал меня зеленоглазкой, может быть, и Адам теперь заметит, что у меня зеленые глаза, а волосы – даже скорее рыжие, чем каштановые. Но Адам ничего не сказал; наши повозки тронулись.
Страшно уставшая, я возвращалась от Сампсона, а рядом со мной возбужденно трусил Кон, который был все еще не в состоянии прийти в себя после пережитого восторга. Весна уже почти прошла, но вечера еще оставались прохладными, и я поплотнее закуталась в платок. Стемнело, оживление в городке стало понемногу стихать. Лебедки и краны уже не скрипели, смолкло и шуршание лотков. В отелях и магазинах на Главной улице зажигались огни, но все же ночь еще не набрала силу. Когда мы отошли от светящихся окон от пивных с доносящимся изнутри смехом, нам открылась панорама уходящих наверх оврагов, испещренных множеством светящихся точек, – это были тысячи костров, протянувшихся до самой Эврики. Подул холодный ветер, и Кон не заметил, как теснее прижался ко мне. Мы шли мимо костров, вокруг которых сидели ребятишки: кто-то из них капризничал, кто-то, запрокидывая голову, пил из кружки чай. Мы слышали их тоненькие голоса.
– Правда, здорово, Кон? – сказала я. – Малыши сидят у костра. Посмотри-ка… бедняжки такие сонные… им уже давно пора спать.