— У всех свои…
— Да он же выпендривается, сука!
Рыжий вскинулся медведем, черный, набычившийся, с опущенными до колен руками, надвинулся на Сизова. Но тут ему в грудь ударилось жестяное ведро. От неожиданности он схватил его обеими руками, прижал к животу.
— Сходи поостынь, — сказал Хопер. — Заодно воды принесешь.
— Я?! — свирепо выкрикнул Рыжий.
— Ты, ты, — ласково, как маленькому, сказал Хопер и повел взглядом, словно приглашая собравшихся поддержать его.
Зэки открыто ухмылялись, каждый считал справедливым такое решение, поскольку оно относилось не к нему, а к другому. Речка текла за стеной барака, но здесь она была грязная, взбаламученная, и за чистой водой идти не близко.
Рыжий вышел, хлопнув дверью. Был вечер. Закатное солнце полыхало на склонах сопок, а небо над ними было все такое же, бледно-лиловое, холодное.
Он шагал по берегу и озлобленно пинал все, что попадалось под ноги. У коряжины, выбеленной дождями, судорожно вскинувшей тонкие, как руки дистрофиков, сучья, навстречу ему вывернулась черная собачонка вольных, живших неподалеку в таком же, как у зэков, бараке. Собачонка визгливо залаяла, и Рыжий поднял ногу, чтобы поддеть ее, пинком отбросить в речку. Но вдруг передумал, опустил ногу, сказал примирительно:
— Живи покедова.
И пнул камень, лежавший у воды. Удар пришелся косо. Камень крутанулся, цокнулся о другой, лежавший рядом, раскололся на две половинки, меньшая часть отлетела на середину речки, а большая тяжело упала в воду возле берега. Рыжий выругался, попрыгал на одной ноге. Удар был таким, словно он, не рассчитав, пнул глыбину величиной с голову.
Так, припадая на ногу, он и пошел по берегу. Но вдруг повернулся, кинулся к тому месту, куда упал камень: таким тяжелым не мог быть простой булыжник, это, как ему сразу подумалось, не иначе — золото.
Он лихорадочно шарил руками, выхватывал из воды камни, отбрасывал и шепотом, словно боялся, что его могут услышать, ругался. В голове крутились слышанные когда-то рассказы о зэках, которым выпадало счастье найти золотой самородок. Тогда срок сразу слетал чуть ли не наполовину.
— Что ты там делаешь? — услышал он и от неожиданности сел в воду.
Барака отсюда не было видно, только тропу. А на тропе стоял этот бородач геолог, удивленно смотрел на Рыжего.
— Искупаться решил?
— А тебе чего?
— Мне-то ничего, а вот ты гляди. Схватит поясницу или еще что, быстро в доходяги выйдешь.
— Пош-шел! — зло прошипел Рыжий.
Сизов помолчал, размышляя над причиной такой внезапной ненависти, потом сказал насмешливо:
— Смотри, не заплывай далеко.