– носит доныне свое математически точное имя, хотя число лапок у нее отнюдь не равно сорока.
«Сороконожки, стоножки, тысяченожки и, наконец, просто многоножки – вот под какими названиями известны эти членистоногие, – говорят энтомологи, – но все же ни одна многоножка не имеет тысячи ног, хотя сотня-другая их бывает: известны многоножки со 172 парами ног…»[76]
На этом примере особенно ясно видно, как слова «сорок», «сто» и «тысяча» заменяли собою выражение – «ужасно много». При этом, конечно, названия «стоножка» и «тысяченожка» – позднейшего и книжного происхождения; вначале же наш народ сам употребил для обозначения этого неописуемого и поразившего его множества ног всё то же излюбленное им число 40.
Теперь мне хочется предугадать одно соображение, которое, несомненно, может прийти в голову кое-кому из читателей: а нет ли чего-либо общего между словом «сорок» и сходно звучащим словом «сорока» – названием птицы?
Нет. Хотя эти слова и звучат сходно, ни в каком прямом родстве друг с другом они не состоят. Иной раз совпадение различных слов одного и того же или двух разных языков настолько поражает воображение, что не только профаны, но и ученые-языковеды поддаются на эту «удочку» и начинают считать их связанными между собой, приходя порой к самым нелепым выводам. Они забывают при этом, что каждое такое совпадение, каждая подобная этимологизация (установление происхождения слов) должны быть проверены исследованием и звукового и морфологического состава обоих слов. Необходимо убедиться, что их родство возможно с точки зрения тех законов языка и перехода слов от одного народа к другому, о которых у нас уже была речь.
Вот судите сами. В китайском языке есть слово «гермынь»; по-русски оно значит «братья». А в латинском языке слово «братья» звучало как «герма́ни». Сходство поражает тем сильнее, что совпадают не только звуки – смысл! Кажется, о чем можно еще спрашивать? Конечно, слова эти родственны друг другу. Наверное, или китайцы заимствовали римское слово, или же, наоборот, оно в Италию пришло из Китая…
Однако сто́ит внимательно всмотреться в состав обоих слов, и окажется, что они распадаются на вовсе несхожие части. В латинском языке была целая семья слов, родственных слову «герма́нус» (брат, родич): «ге́рм-ен» – росток, отросток; «герм-и́нарэ» – прорастать, давать отпрыски; «герм-ина́лис» – произрастающий. Ясно, что звук «м» относился тут к самой основе, а «ан», «ен», «ин» – все это были суффиксы и окончания, образовывающие родственные слова.
В китайском же слово «гермынь» распадается на совершенно иные части. Здесь «мынь» никак не связано с «гер»; «мынь» тут – самостоятельная частица речи, так называемый «показатель коллективной множественности»: «сюэшен» – учащийся, «сюэшенмынь» – учащиеся; «хули» – лисица, «хулимынь» – лисицы, и т. д. Да и происхождение слова «гер» – совсем свое, китайское, не имеющее ничего общего с латинскими ростками и отростками.