– К чему вы мне это говорите? Я ведь все равно не смогу уже услышать эту историю из уст моего бедного брата.
Деруледе молчал. Несмотря на слезы, застилавшие ее глаза, Джульетта все-таки видела, как глубоко он страдает, и пожалела о своих жестоких словах. Она чувствовала, что в ее душе борются какие-то два враждебные начала.
В лесу царила полная тишина. День клонился к вечеру. Молодые люди приближались к шумному, бурному, страшному Парижу. Они были уже недалеко от заставы, когда в воздухе прогремел ружейный выстрел.
– Закрывают заставу, – сказал Деруледе. – Как я рад, что мне удалось найти вас в лесу!
– Вы очень добры… Я… не хотела говорить то, что только что сказала. Будет лучше всего, если я уйду из вашего дома, – я так дурно отплатила вам за ваше гостеприимство.
– Ваш уход убьет мою мать, – едва ли не грубо ответил Деруледе, – она успела полюбить вас. Притом она знает, что вам грозит вне нашего дома. Мое присутствие не будет более оскорблять вас.
– Вы уезжаете?
– Нет, но я получил место смотрителя Консьержери.[9]
– Тюрьмы, где бедная королева…
Но тут Джульетта опомнилась: такие слова означали измену нации.
– Не бойтесь, – успокоил ее Деруледе, – я сам готов повторить ваши слова: бедная Мария Антуанетта!
– Вы ее жалеете? Но ведь вы – член Национального конвента, который будет ее судить, приговорит к смерти и казнит, как бедного короля.
– Я – член Национального конвента, но я не приговорю ее к смерти. Я принял должность смотрителя Консьержери, чтобы помочь королеве, насколько хватит сил, – спокойно ответил Деруледе.
– Когда же вы покидаете свой дом?
– Завтра вечером.
Джульетта не отвечала; ее охватило чувство глубокой грусти.
Они вышли на опушку леса. Цветы один за другим падали из рук девушки. Последними, будто капли крови, упали в траву красные маки.
Через заставу, благодаря паролю, сказанному Деруледе, Джульетта с Петронеллой прошли беспрепятственно. Сам же Деруледе как гражданин депутат мог входить и выходить в любое время. Когда закрылась тяжелая застава, Джульетте показалось, что даже само воспоминание о недолгом счастливом дне отрезано от нее навеки.
Проходя по мосту, Джульетта удивленно разглядывала очертания главных здании города, почти незнакомого ей: собор Парижской Богоматери, острый шпиль Святой Капеллы, потом Лувр во всем его историческом величии. И какой ничтожной показалась ей собственная трагедия рядом с великой кровавой драмой, последний акт которой еще и не начинался! Ей стало стыдно за радость, только что пережитую в лесу, стыдно за то, что она пожалела человека, причинившего так много зла ей и ее семье.