Теперь он знал наверняка. Они оба пропали. И не было пути назад.
Рука у него дрожала от усилий сохранить контроль. Медленно. Не доверяя себе, он мог коснуться только ее волос. Ее шеи. Ушной раковины. Нет, не надо торопиться, как матрос, сошедший на берег. Она еще новичок и более невежественная, чего не хочет ему показать.
Он поднимал ее все выше, пока она не оказалась стоящей на коленях. Он тоже встал на колени и начал ее целовать. У него до сих пор не было возможности наслаждаться ею медленно, когда впереди была целая ночь. Теперь он это делал. Лизал, покусывал, требовал.
Утолив первый голод, он прошептал:
– О ком ты думаешь, Анник? О тысячах мужчин? Или о молодом цыгане?
Боже, она была готова на все. Он знал это но ее влажному телу, по дрожи гладких красивых мышц, даже по ее запаху. Она всем телом приглашала его. Ничего сдерживающего. Ничего запретного.
– Я не думаю о молодом цыгане, мой Грей, – хрипло произнесла она. – Я не думаю ни о ком, кроме вас. – Она потянула его к себе на одеяло, лукаво прошептав: – И Роберта, конечно.
Утром Анник чувствовала себя безрассудно счастливой – усталой, но веселой, как будто танцевала всю ночь или украла парочку прусских донесений. В зеркале она выглядела очень самодовольной.
– Маман не говорила, что я не должна позволять мужчине покупать мне платья, как советуют другие матери своим дочерям. Она советовала не позволять мужчинам их выбирать.
– Умная женщина.
Грей велел ей надеть бледно-лиловое дневное платье. В нем она выглядела хрупкой и очаровательно юной. Анник озадачил нож, который он протянул ей. Она несколько раз перекинула его из руки в руку, затем вложила в ножны, которые пристегнула к своему запястью. Казалось, для него было совершенно естественным заниматься на рассвете любовью с пленной шпионкой и потом ее вооружать. Зачем он это делал, осталось для нее загадкой.
– Нож Эйдриана, – сказала она, потому что нож был плоским и отлично сбалансированным.
– Он просил, чтобы ты его берегла, – ответил Грей, перебирая вещи в шкафу. – Думаю, это подойдет.
«Этим» оказалась соломенная шляпа с бледно-лиловыми лентами; значит, они собираются выйти из дома. Право очень странное первое утро ее заключения.
Анник думала над этим, когда за ними закрылась дверь комнаты и они направились к лестнице. Снизу доносились голоса. Вскоре она могла посмотреть через перила и увидела на первом этаже Гальба в обществе костлявого, очень модно одетого старика.
– …Мой племянник Джайлс, – услышала она последние слова Гальба. Этого она еще не знала. – До выздоровления Девлина он помогает нам. Джайлс, это лорд Каммингс.