Петра еще оперировали, но Маришки в приемном покое не было. Пожилая добродушная медсестра по имени Валентина Ивановна доложила, что она напоила девушку чаем, переодела ее и забрала сушить сырое платье, а потом отвела в комнату отдыха, полежать на диванчике, а то и соснуть. Павлу был также предложен чай с домашними булочками и свежим клубничным вареньем, чему он с превеликим удовольствием отдал должное: поесть в поселке по случаю воскресенья было решительно негде, а расхожая фраза насчет маковой росины была сегодня очень актуальна.
– Ох, досталось вам там, в Осьмаках, – сердобольно вздохнула Валентина Ивановна, глядя, как он наворачивает печево. – Мало, что деревня, почитай, нежилая, да еще такой кошмар сделался! Мы уж тоже к эвакуации готовились. Небо стояло – огненное, как при Страшном суде. Даже вызвали, говорят, звено парашютистов-пожарных, да, по счастью, ночью ударила гроза. К нам тут аж из города, с телевидения примчались пожарных снимать, да так и застряли на стадионе: и пожар кончился, и не улетишь в такую погоду. Чудаки люди: так огорчились, что огня не сняли! Кому горе, а им забава, этим-то… Не понимают, сколько народу сейчас вздохнуло с облегчением.
Павел рассеянно кивал. Он уже объелся булочек до приятной тяжести в желудке, а варенья – до кисловато-железистого вкуса во рту и ничего так не желал, как вздремнуть в тишине. Однако из чистой вежливости пришлось еще посидеть, слушая сестру…
Потом вдруг захлопали двери, затопали ноги: два алкаша с вылупленными от страха глазами приволокли под руки своего сотоварища. Движимый, подобно Павлу, чувством законного голода, он не нашел ничего лучшего, как закушать содержимое граненого стакана им же самим. Подражая индийским йогам, про которых на днях показывали по телевизору фильм, он залихватски откусил кусок стекла, однако прожевать не успел: выплюнул – и дико заголосил окровавленным ртом. Поскольку промыть раны было нечем: содержимое бутылки иссякло, да и кто же промывает раны портвейном, для этого нужен как минимум «Тройной одеколон» или хотя бы «Столичная»! – испуганные собутыльники приволокли его в больницу.
В приемном покое сделалось не до Павла, и он побрел искать комнату отдыха.
Маришка, конечно, не спала: сидела, поджав ноги, в углу дивана – рыжие волосы растрепаны, вся очень большая в белом больничном халате – и тупо смотрела на телеэкран, где шел какой-то смертоубийственный фильм.
– Ну что? – спросил Павел, разумея, конечно, не содержание фильма, а ход операции.
– Пока ничего, – вздохнула Маришка. – Сказали, чтоб я не путалась под ногами и не стояла под дверью. Как закончится – позовут.