– А у того костюмчик все-таки зелененький!
– Это провокация! Это клевета! Мы вас всех будем ссылать… на южный берег Северного Ледовитого океана! Вместе с вашими салонами!
– Да вам вообще стричь нечего, что вы переживаете, женщина? – рассердился одуванчик, переводя стихийно возникшую политическую тусовку в бытовое русло. – Тем более два раза подряд! Что касается участников нашей рекламной акции, они могут пройти полное обслуживание бесплатно вот по такому талончику. Даже с использованием липостероидов! Погодите, девушка, куда же вы уходите? – И одуванчик, протолкавшись сквозь толпу за Катериной, сунул ей в руку что-то глянцевое, плотное, вроде телефонной карты. – Вот. Приходите по этому адресу сегодня к одиннадцати часам – и после этого вы сами себя не узнаете! Вся ваша жизнь изменится, как по волшебству!
– Уже… – прошептала Катерина, изо всех сил стискивая зубы, но было поздно. Последнее, что она успела увидеть перед тем, как пелена слез скрыла мир вокруг, было испуганное личико одуванчика, к которому со всех сторон тянулись руки жаждущих волшебного преображения женщин. И ближе всех была трудовая мозолистая рука боксерши.
* * *
Первая минута была самая страшная. Всех поразила одна мысль: беглецы врезались в пожар, а раз так… Прошло не больше часу с той минуты, как они угнали «москвичок», и если за это время Змей успел погибнуть, а Виталя – вернуться пешком, значит, огонь уже совсем близко, настолько близко, что все меры, задуманные Петром, могут оказаться бессмысленными. Просто не хватит времени для их осуществления! И когда Виталя рассказал о случившемся, сначала все почувствовали только облегчение, весьма далекое от человеколюбия. Впрочем, Змей был не из тех, кто пробуждает в душах высокие чувства…
Однако Виталя горевал искренне.
– Иришка, – с тоской сказал он, – жалко Змея! Он мне стал как братан. Сколько лет вместе на одного бугра пахали! Змей – он ведь был безвредный, мухи не обидит. Подлянки никому не строил. А как стрелял, гад! После него контрольного выстрела не требовалось.
Ирина подумала, что эта эпитафия не хуже прочих, и сочувственно похлопала Виталю по плечу.
– Я только не понял, зачем ты вернулся? – ревниво блеснул глазами Павел. – Драпал бы до станции.
– Я сначала двинул в ту сторону, – признался Виталя. – Но дымина становился все гуще. Думал, это только в ложбинке так, но нет, когда выбрался на взгорок, лучше не стало. Я… ну, это, типа жутко стало… – неловко пробормотал он. – Иду, как в страшном сне. Подумал, подумал – и чесанул назад. У вас все же машины есть. Может, еще прорвемся!