И тут меня словно ударило тем же самым ножом. Что происходит? Что я делаю? Я хладнокровно обдумываю убийство родного брата? Пусть его совершит кто-то другой, но убит будет мой брат! Да, Себастьян кощунник и святотатец, но он же мой родной брат!
Меня даже замутило от ужаса. Меня чуть не вывернуло наизнанку! Я зажала рот руками и кинулась вон.
Не помню, как добежала до дома. От свежего воздуха мне стало легче, я смогла успокоиться, приступ ненависти к мадам Ивонн прошел. И мысли стали ясные. Все-таки паника – плохой советчик. А мы запаниковали, когда надо было просто-напросто все спокойно обдумать.
Нужно сделать вот что: мне пока не появляться у мадам Ивонн. Неделю, две, три, а если понадобится, то даже месяц, пока все не успокоится. Конечно, будет тяжело, я вообще не знаю, как смогу жить без той свободы распоряжаться чужими желаниями, без той радости подчинять себе людей, которые я обрела и к которым привыкла в последнее время, как буду обходиться без плотских радостей… Но придется потерпеть. А мадам Ивонн скажет Себастьяну, что я исчезла, сбежала невесть куда, она, мол, знать не знает, где я есть. Он не поверит, конечно, и, может быть, даже станет следить за ее домом. Ну и пусть следит! В конце концов ему надоест. Он уйдет, и тогда я смогу вернуться.
Мне казалось, что это une bonne idйe, хорошая мысль. Но я забыла о главном… Забыла, что, если даже Себастьян перестанет ходить к мадам Ивонн, все равно есть место, где мы с ним можем встретиться. Я так привыкла, что он не появляется дома. И думать не думала, что он может вернуться в любой момент, тем паче теперь, когда отцу становилось все хуже и хуже.
И этот момент настал.
Наше время. Конец августа,
Мулян, Бургундия
Сегодня она бежала в Самбур. Дорога туда вела необычайно удобная. Во-первых, сначала, еще на выходе из Муляна, она проходила мимо длинного забора, сложенного в незапамятные времена из тесаного камня. На заборе была укреплена неприметная табличка, гласящая, что здесь в 1944 году гитлеровцы расстреляли участника Rйsistance Лазара Барона, жителя Муляна. Алёна знала, что Лазар Барон был отцом Жоффрея и просто не успел жениться на своей подруге Мадлен Пуссоньер именно потому, что его расстреляли. Табличка была укреплена в начале забора, а в конце его свешивались через ограду гроздья дикого винограда. Его никто не ел и не собирал – в Бургундии эту дичь и за виноград-то не считают, вот разве что птицы его клевали да Алёна не упускала возможности сорвать кисть-другую, отправляясь на пробежку или возвращаясь с нее. Казалось, она в жизни никогда не ела такого вкусного винограда, пусть даже он был меленький, невзрачный и с огромными косточками.