Владислав, должно быть, имел прирожденные актерские способности, потому что, взяв в руки вещицу, уставился на нее с таким изумлением, что у непосвященного человека запросто могло зародиться сомнение в его причастности к гнусному поступку.
– Как это подло, низко! – выплевывала возмущение Вероника. – Мой сын оказался вором.
Дроздова же не смела и пошевелиться. Семейная сцена застала ее врасплох, она не знала, как следует реагировать на изобличение Владислава. Одно она могла сказать четко: ее уже не радовала находка. Она мечтала оказаться сейчас в собственной комнате, но покинуть место следственного осмотра без разрешения Вероники было немыслимо. И поэтому она продолжала стоять, ожидая очередного распоряжения Дворецкой. Но той было сейчас не до нее. Качая головой с превосходно уложенными волосами, миллионерша пребывала в состоянии очень близком к трансу. Как заведенная, она повторяла одно и то же:
– Боже, мой сын вор! Вор! Вор!
– Да нет же, мама, – пытался прорваться к ней Влад. – Клянусь, я в первый раз вижу этот браслет. Чертовщина какая-то!
– Совершенно верно, – раздался вдруг четкий голос. – Владислав не имеет к этому никакого отношения.
Все трое, находившиеся в комнате, как по команде, повернули головы. В дверях стояла Элеонора. Она казалась взвинченной, возбужденной, с красными пятнами на лице и шее. В руках она держала длинный шнурок, наматывала его на палец и распускала вновь, словно это имело какой-то смысл. За спиной старшей сестры маячило испуганное лицо Тони.
Неожиданная реплика дочери подействовала на Дворецкую, как ушат ледяной воды. Она перестала причитать. Ее взгляд потерял туманную неопределенность и мгновенно стал колючим и жестким.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что Влад не виноват. Он действительно видит этот браслет впервые.
Дворецкая хмыкнула.
– Очень интересно. Может, тебе известно больше, чем нам. Тогда, будь добра, поясни, как чужая вещь попала в комнату моего сына. Но начни с другого: что здесь делаешь ты и кто тебя сюда звал?
Элеонору не смутила нелюбезность матери.
– Прости, но мы с сестрой стали невольными свидетелями той сцены, которую разыграла в гостиной эта особа. – Палец с длинным гелевым ногтем указал на Настю. – Не скрою, по части розыгрышей ей нет равных: заплаканные глаза, трясущиеся руки. Как тут не поверить – бедняжка убивается по подарку матери.
– Говори яснее, – мотнула головой Дворецкая. – Не понимаю. К чему ты клонишь?
– Разве не ясно, мама? Дроздова умышленно спрятала браслет с целью подставить нашего бедного брата.
У Насти от такого заявления перехватило дыхание. Она была так поражена нелепостью выдвинутого против нее обвинения, что не нашлась, что ответить в свое оправдание. У нее не было никаких сомнений: Элеонора повредилась рассудком и теперь не отдает отчета своим словам. А может, все гораздо проще: дочка Дворецкой решила над ней подшутить? Сейчас она взмахнет гривой огненных волос и рассмеется громко, в голос: «Розыгрыш!» Но губы Элеоноры с трудом удерживали какую-то болезненную ухмылку. Она не собиралась забирать свои слова обратно.