– Сядь, – предложила я на всякий случай табуретку. Мама была не только бледная, она была еще и потная! С виска стекала капля пота, и это убедило меня в важности происходящего.
– Твой отец не хотел разводиться, хотя уже сожительствовал с другой женщиной! – вдруг громко воскликнула мама.
– А это тут при чем? – Я обеспокоилась, не тронулась ли мама мозгами от запаренных горячим молоком дрожжей.
– А свекровь сказала, что поможет избавиться от этого бабника и заставит его платить деньги на содержание ребенка, но при одном условии! В первое воскресенье июня месяца, когда тебе исполнится десять лет, ты должна приехать к ней в гости!
– Интересная мысль. – Я тоже присела рядышком, наклонилась и положила голову маме на колени. – Десять лет – это странно, тебе не кажется? Она что, боится маленьких детей?
– Нет. – Мама замялась. – Как бы это сказать… Она не была уверена, что я смогу тебя вырастить до этого возраста и не угробить, понимаешь?
Это я как раз отлично понимаю. Мама дважды забывала меня в младенческом возрасте в коляске у магазинов и четыре раза в песочнице у дома, когда я уже начала ходить. Но дело, конечно, не в этом. Дело в Службе спасения. Был такой кошмарный год, когда я вызывала эту службу шесть раз. У мамы при протирании пыли дважды застревала рука в батарее, она провалилась ступней в сток унитаза и не смогла ее вытащить, постирала котенка в стиральной машине вместе со своим шелковым бельем (деликатная стирка), свалилась с балкона, вешая простыни, и повисла на оборванном шнуре, обмотавшем ее запястье, а уговорив меня, шестилетнюю, покататься на санках, села показать, как правильно рулить на льду пруда, и дорулила как раз до проруби. Сердобольные диспетчеры в Службе спасения, уже узнающие мой голос по телефону, во время успокаивающих разговоров советовали мне (шестилетней!) пройти курсы оказания первой медицинской помощи, побыстрей научиться плавать, готовить, стирать и убирать квартиру. Что я и делала в перерывах между учебой и балетной школой.
– Ладно, – сказала я маме. – Десять лет наступило в прошлом месяце, я выжила. Что дальше?
– А дальше свекровь сказала, что сама разберется с укреплением твоей жизнеспособности.
– Да я ее не помню!
– Это неважно, – отмахнулась мама. – Пирожки, вот проблема!
– А пирожки зачем?
– Она сказала, чтобы в первое воскресенье июня твоего одиннадцатого года жизни я испекла пирожки, – вспоминает мама, – приготовила ее любимое… О боже! – Она вскочила и забегала по кухне. – Ее любимое селедочное масло! Нет мне прощения!
– Еще и масло, – только и смогла посетовать я, уроненная ею на пол при вскакивании.