– Ручной работы, – кивнул старик, не поворачиваясь. – Старый Китай. Вы правы. Мозги на таком ковре – ни к чему.
– Даже очень умные мозги. А если пальнуть из этого в голову, так и получится. – Ева быстрым жестом достала из-под журнала «браунинг» и осмотрела его. – Заряжен, но неухожен. Не любите оружие, профессор?
– Не люблю. Тут вы правы. Это ирония судьбы, учитывая специфику моей профессии, но знаете, как это бывает в жизни? Открытие – вещь непредсказуемая. Трудно предсказать будущее и то, как это открытие будет использовано. Выйди, Костик.
– Дед!..
– Выйди. Мне нужно поговорить с этой… учительницей. – Старик дожидается, когда Костя прикрывает за собой створки двери, и смотрит на усевшуюся напротив него с другой стороны стола Еву грустно и устало. – Вы верите в вечность? – спрашивает он вдруг.
– Нет. Я не верю в то, что не могу представить. Я верю в себя, разве это менее важно?
– В себя, в партию, в идею. Это чушь. Если человек не верит в вечность, его существование бессмысленно, поскольку ему кажется, что жизнь кончится вместе с ним. Видели людей в подъезде?
Ева кивает.
– Если вас пропустили ко мне, значит – вы одна из них. Ко мне пускают только дочку с зятем, адвоката, домработницу и шофера. Что вам надо?
– Сейчас скажу. Сначала вопрос. Почему Костя живет с вами, а не с родителями?
– Дочка считает, что я – старый маразматик, которому не помешает общение с внуком. Зять надеется, что я оставлю в завещании все Косте. Домработница считает, что Костик сбежал от замучивших его нотациями родителей. Сам внук использует деда, как он выражается, «по полной программе» и вдобавок к этому учит меня жить. Я, оказывается, этого не умею. Мнение шофера вам тоже интересно?
– Нет. Вы так и не сказали своего мнения.
– Почему он со мной? Это банально. Я его люблю. Он – мое продолжение. Так что же вам надо?
– Я хочу узнать почему.
– Что – почему.
– Просто – почему?!
– А-а-а, почему – вообще?.. Хороший коньяк, да?
– Хороший, – соглашается Ева.
– Потому что не понимаю, правильно ли делаю. И чтобы больше этого не делать, хочу все прекратить.
– Очень туманно, – вздыхает Ева.
– Ну, извините.
– Чего вы боитесь?
– Я боюсь сделать больше, чем надо в жизни. Вот все боятся чего-то не успеть, а я – переборщить. Все. Разговор окончен.
– Можно это забрать? – Ева встает и показывает на «браунинг».
– Вам – можно все. Меня что, так ценят в этом вашем ведомстве, что прислали вас? – Профессор уже борется с дремотой.
– Я учительница вашего внука. – Ева берет плед и укрывает его.
– Тогда я – фонарный столб, – бормочет еле слышно старик.