– Далила! – крикнула Ева из ванной, набирая номер телефона приходящей няни. – Хочешь пойти в театр?
Они успели до начала спектакля. Возбужденная Далила, выяснив у театра по афише, что идет, тут же стала, захлебываясь, объяснять Еве, что сейчас они услышат великое контральто.
– «Кармен»! С Барычевой! – мечтательно стонала она, раздеваясь в гардеробе, и успела сесть на предложенное по контрамарке место до полного затухания люстры.
А Ева пошла за кулисы.
Она мысленно похвалила себя, что не поддалась на уговоры Далилы надеть вечернее платье и пришла в джинсах и свитере. На нее почти не обращали внимания, только высокий нервный очкарик, колдующий у пульта, прошипел, что посторонним вход за кулисы запрещен, и подозрительно уставился на нее длинноносым бледным лицом. Ева спросила, кто он, шепотом сказала, что пришла по службе, показала удостоверение и поклялась не мешать и не путаться под ногами.
– А где мне найти девушку?.. – Ева не успела назвать имя, помреж перебил:
– Надежда сегодня выходная. Оставьте ее в покое. С утра допрашивали больше часа, отвяжитесь от нее наконец!
– А Кошелкина П. М., из гардероба, – Ева очертила пальцем у себя на груди предполагаемую пластиковую карточку с именем, – сказала, что Надежда здесь, помогает натягивать декорации. Так где именно она помогает их натягивать?
Помреж побледнел еще больше и уставился на другую сторону сцены. Первые аккорды увертюры. Ева поймала девушку в рабочей одежде, та сбивчиво объяснила, как пройти за другую кулису.
– А пробежать быстренько по сцене нельзя? – Ева мечтательно посмотрела вдоль занавеса.
– Петрович вас прибьет, и еще это плохая примета.
В поисках прохода Ева заблудилась. Она пошла на громкие голоса и обнаружила в открытой двери раздевалки крупную полную женщину с ярким цветком в иссиня-черных волосах, которую под ее громкий мат и просто обидные ругательства затягивали в корсет четыре молодые женщины. Женщины, судя по одежде, на сцену не собирались, а толстушка имела на себе красное длинное платье с пышной юбкой. Шнуровку корсета этого платья и затягивали четверо женщин, причем двое из них пользовались для более сильного натяжения ногами – они скинули по туфле и упирались в полную спину ступнями. Прима вдруг взяла профессиональным громким голосом низкую ноту.
– Можно сильней, – сказала она женщинам, набрала воздуха и держала его в себе, пока женщины затягивали сильней, а Ева ошарашенно оглядывалась: ей показалось, что от голоса примы завибрировало здание. Глубокий длинный выдох и уже тихий мат. Ева пошла крадучись за этой группой, и они привели ее за левую кулису.