Иван молча рассматривал Жору.
– Да ты не смотри так, не смотри… – неожиданно зло прошипел тот. – Не зыркай тут! Знаю, что думаешь, знаю! Только человек – он всегда где лучше ищет, понял?
– А чтобы ты лишнего не думал, – продолжил Василь, подходя ближе, – мы тебе сейчас немножко прояснение сделаем.
И он с силой, прицельно, пнул Лопухина под колено. От острой боли Ивана скрутило. Остро захотелось обхватить отбитое место, сжать. Но руки были связаны за спиной.
Жора, не поднимаясь, несколько раз ударил пленного кулаком в лицо, каждый раз выбивая из глаз снопы искр. Потом схватил Ивана за грудки, поднял рывком и насадил животом на согнутое колено. Лопухин снова упал на пол. Тут же Василь пнул его в спину, стараясь засадить по почкам, чтобы отбить, чтобы пленный каждый раз мучился, мочась кровавыми сгустками. Иван опрокинулся на спину, поджал ноги, чтобы прикрыть пах и живот. Тогда его стали просто топтать, высоко поднимая сапоги и метя каблуком в грудную кость. Дышать сделалось совершенно невозможно, перед глазами поплыло темное марево. Лопухин захрипел, перевернулся на бок, получил еще несколько пинков в живот и лицо. Во рту гадко скрипнуло и стало заполняться соленым жаром…
– А в следующий раз все зубы выплюнешь, – пообещал напоследок Василь.
Рачительные мужички аккуратно развязали веревку, стягивавшую руки Ивана, и ушли. Лопухин еще долго валялся на грязном сене, стараясь унять боль и сплевывая кровь.
Через некоторое время вернулся Василь, принес бадейку с водой. Поставил около дверей.
– Умойся, – буркнул он. – Комендант приедет к вечеру. Чтоб ему с твоей морды плохо не сделалось.
Ушел.
Лопухин подполз к бадье, напился, поплескал на лицо. Морщась от боли, ощупал рот. Кроме раскрошившегося зуба и разбитых щек, особых повреждений вроде не было. Ну, еще губы как блины и болят – не прикоснуться.
Но это заживет.
Лопухин осторожно спустил штаны. Под коленной чашечкой наливалась здоровенная шишка. Перелома не было, но болело сильно. На груди расплывался здоровенный синячище. Еще кровоподтеки красовались на ногах, ребрах… Но это были уже мелкие брызги. Главное – не было переломов. КАПО свое дело явно знали. Такие могли бить человека долго, причиняя ему максимум страданий, но не сломав ни единой косточки. Чтобы, значит, материал не портить.
Иван осторожно вытянул ногу и принялся растирать колено. Все остальное могло подождать, но если подвернется возможность бежать, нога должна работать.
Лишь бы Колька успел убежать. Все остальное казалось Лопухину неважным. Теперь он имел возможность озаботиться собственной судьбой. Или, наоборот, плюнуть на нее с высокой колокольни и утопиться к черту в этой самой бадье. Всего-то дел… сунуть голову поглубже да вдохнуть посильнее. То-то КАПО обозлятся.