Поблагодарила Елену Евгеньевну за гадалку. «Ну что она сказала?» – «Ой, потом, потом…» Ну в самом деле, не про белочку же с рудиментами рассказывать. Забежала в аптеку. Это святое. Потом поняла, что ей хочется купить ему что-то в подарок. Что? Духи? Да. Она купит ему дорогие изысканные духи. И даже если он не сможет их использовать на работе (в самом деле, человек милостыню просит, а сам благоухает Versaсe? С другой стороны, он ничего не просит. Ему сами дают), то капля на запястье будет напоминать ему о ней целый день.
Нет, нельзя сказать, что Марина не пыталась остановить себя, задуматься, вернее, одуматься. Она пыталась. Все-таки женщина развитая, с высшим образованием, с немалым количеством поклонников и довольно приличным любовным багажом не могла не сомневаться во всем этом приключении. Но кто же откажется от свежего чувства? Кто в состоянии проигнорировать зарождающуюся страсть? Кто способен убить в себе желание? Единицы. К этим единицам Марина себя не причисляла. Короче, она готовилась. В мысленно составленном списке дел она против слова «аптека» поставила плюс, духи – плюс. Да, белье. Постельное белье. Он сказал: есть где. А как? А на чем? Какие условия? С другой стороны, не везти же его к себе домой. Белье тоже надо купить. На всякий случай.
Пригодилось все – и белье, и духи, и аптечные товары. Он встречал ее с розой, что уже вызвало у нее спазм в горле. Это было настолько трогательно, что она еле справилась с подступившими было слезами, но сдержалась. Комната его была неподалеку, во дворах, на первом этаже, убогая, конечно, но даже лучше, чем она себе представляла. Белье постелили новое, розу поставили в пустую бутылку. Он предложил выпить. «Нет, нет, я же за рулем». – «Ну за рулем ты когда еще будешь, а расслабиться тебе надо сейчас». – «Да, наверное, надо». Они выпили, что-то съели. Потом он стал целовать ее. Она – его. В ее ласке было столько же женского, сколько и человеческого. То есть она понимала, что может дать обделенному человеку полноценное счастье. Не полноценному человеку полноценное счастье, а инвалиду, ущербному, убогому, обиженному судьбой – полноправное, всеобъемлющее, глубинное наслаждение.
Тело его было сильным, упругим, чистым, белье вполне удовлетворительным. Удивляться было некогда, но мозг отмечал эти приятные моменты. Периодически она вспоминала, что так и не спросила его имя, но как вспоминала, так и забывала, потому что … да, понятно почему.
Трудно сказать, сколько времени прошло, она понимала, что пора собираться. Он сказал: «Извини. Я отъеду ненадолго». Это, видимо, означало – выйду. Но поскольку он не ходил, а ездил, то «отъеду» она и поняла соответственно. Она счастливо потянулась и уже решила вставать, но в этот момент какой-то здоровый бугай вошел в комнату и, без зазрения уставившись на Марину, прорычал: