Она ненавидела его прежде и мечтала о ласках Элайз, поэтому, когда эта женщина появилась вновь, она буквально кинулась в ее объятия, отчаянно надеясь обрести утраченное самоуважение. И опять она встретила сочувствие и понимание, которые нашли продолжение в опытных ласках, скорее удовлетворявших чувство мести к мужу, чем истинное желание. Но дни, проведенные ею с Элайз в Риме, сильно отличались от тех сентиментальных прелюдий, которыми она тайком наслаждалась в Калифорнии. В их отношениях было теперь нечто отвратительное, глубоко порочное. Кульминация наступила, когда Элайз стала убеждать ее принять героин. В Беверли-Хиллз, в романтическом ореоле другого мира, Франческа, может, и соблазнилась бы. Но не в Риме. В Риме Франческа уже хорошо представляла себе, кто такая ее возлюбленная; временами Элайз дремала около нее в наркотическом забытьи, и тогда Франческа дрожала, преисполняясь презрения к самой себе. И ко всему этому присоединялась ее жгучая неприязнь к Алессандро, который сперва заставил ее расторгнуть эту связь, а затем, отвергнув ее, снова толкнул в объятия Элайз.
Когда Элайз обратилась к ней со своим предложением, она готова была его принять. Слишком велика была ее потребность в мести. Не было необходимости в шантаже, чтобы убедить ее помочь Джону Драйверу. Не было необходимости и в том, чтобы Элайз пыталась привязать ее к себе с помощью наркотиков, – эту хитрость она поняла позднее. Главное было отомстить ему, ибо именно его она винила в своем, как она теперь сознавала, падении. Когда Джон Драйвер, как было условлено, приехал на Виллу, она приветствовала его. В его привязанности она нашла противоядие мучительной одновременной любви и ненависти к своему мужу. Это противоядие облегчило ее страдания, но не исцелило их.
Она слегка покачивала пистолет в правой руке. Пистолет принадлежал Джону. Хорошо, что он позвал ее с собой. Катарина вполне могла бы убежать. Она посмотрела на часы. Сейчас они должны быть на самом верху лестницы. Через несколько минут все будет кончено. Тогда они соберут всю ее одежду, уедут на машине Джона и обеспечат себе алиби где-нибудь на автостраде. Уплачивая дорожный сбор, он постарается привлечь к ней внимание сборщика и назовет ее Катариной. Это можно повторять по всему маршруту, стараясь, чтобы сборщики заметили их. Доехав до Флоренции, они купят один железнодорожный билет до Пизы, на первый утренний поезд, и вернутся старой приморской дорогой, через Виа-Версилиа, в Маласпига, куда доберутся еще до рассвета. Этот план, получив предупреждение Свенсона, разработал Джон Драйвер. Катарина якобы попросила его, Джона Драйвера, увезти ее из Замка. Она была обеспокоена ухаживанием кузена и не хотела оставаться до утра. Он оставил ее на вокзале: она собиралась ехать в Пизу. Свидетели покажут, что он был с женщиной. Те, кто видел его спутницу поздно ночью, в низко надвинутой шляпке с полями, вряд ли смогут ясно описать ее на допросе. План был умный и с различными вариациями осуществлялся и ранее. И прежде чем из Америки поступят все естественные в таких случаях запросы, они с Драйвером будут уже далеко. Они заработали достаточно денег, чтобы найти себе надежное убежище в любой стране. Огромные вклады в Швейцарии, доля в доходе некоторых компаний. В ту ночь он сказал ей, что время настало. Он увезет ее. Герцог Маласпига узнает, что его жена сбежала с канадским художником, его другом, и тут никто ничего не поделает.