— Почему это у вас такие мрачные мысли? — спросила Ольга.
Николай не ответил. Вертел ручки приемника, и шумы Земли заполняли кабину. Наконец, сквозь них, как сквозь пургу, прорвался далекий голос:
— Комета, Комета, я — Земля, я — Земля!..
Сколько тревоги было в этом голосе! Земля, родная Отчизна сзывала своих сыновей, словно чайка птенцов. Они слышали ее голос, а ответить не могли.
Если смотреть на Луну в телескоп, ее сияющий диск очень напоминает торт. На нем как бы застыли беспорядочно брошенные кусочки крема. Иное дело — стоять на этих самых «кусочках». Это — огромные горы — большей частью крутые, отвесные. Каждый раз; когда наши путешественники глядели на них, воображение рисовало им леса, снежные шапки и шлейфы облаков. Но ни лесов, ни снега, ни облаков здесь не было. Голые, суровые, молчаливые горы вздымались к самым звездам.
Плугарь и Загорский поднимались на одну из самых высоких вершин. Идти было легко, совсем не то, что на Земле. Здесь, их тела весили по 12–14 килограммов, а мускульная сила оставалась прежней.
Сильный, ловкий Николай шел впереди, карабкаясь на выступы, перепрыгивая через расщелины. За ним — Иван Макарович. Их соединяла альпинистская веревка, концы которой были прикреплены к поясам.
— Вот и я альпинистом стану! — шутил профессор. Чем выше они поднимались, тем шире открывался горизонт. Сколько ни охватишь взглядом, всюду горы и горы, словно залегли какие-то удивительные страшилища. Необыкновенный вид придавали горам черные резкие тени, испещрявшие весь массив.
— Держитесь, Иван Макарович! — обернулся Николай. За стеклами скафандра блестели его глаза, — Штурмуем самую вершину!
Вершина была очень крутая, а кое-где-прямо отвесная. Пришлись много раз обойти ее вокруг, чтобы отыскать более или менее удобный подъезд. Николай топориком пробовал крепость верхних слоев, и они часто осыпались под его ударами.
Наконец, подъем закончен! Николай поднял топорик я потряс им над головой, словно салютуя. Потом вынул из сумки красное полотнище флага, прикрепил его к топорику и водрузил между камнями вершины. Флаг обвис, и складки его застыли. Казалось, он был высечен из какого-то ярко-красного камня.
— Отныне — это пик Отчизны, — сказал Иван Макарович, глядя на флаг, цветком пламенеющий над суровыми камнями.
— Пик Отчизны… — произнес Николай, оглядывая горизонт. — Но как высоко!
Вдали, как на рельефной карте, виднелся огромный цирк: горное кольцо обрамляло сопку — кратер.
— Может, это Курций? — спросил Загорский. — Или Лейбниц?
— Наверно, Курций… Наша ракета стоит на плато между цирками Ньютона, Лейбница и Курция. Последний расположен на семидесятой параллели… Не исключена возможность, что это он и есть.