Сербов я не идеализировал, но и понять их можно. Ведь я для них был человек посторонний, а, следовательно, непригодный для всех их интриг, которые меня не интересовали. В Наполеоны попасть я не стремился, но некоторые вещи меня не устраивали с самого начала. Тогда я старался больше присматриваться к местной среде, и моими первыми товарищами стали сербы, с которыми я нес службу бок о бок.
Среди них были: Владо К., человек невысокого роста, плотного телосложения, лет сорока с лишним, чей дом находился в сотнях метров от нашего бункера на нашей стороне; Раде Б., высокий чернобородый тип, лет тридцати, неведомо каким образом попавший к Алексичу откуда-то из Краины; Неделько М., лет сорока, со шрамом на лице и руке, оставшимися после ранения по время октябрьской попытки взятия мусульманских позиций. До начала войны у Неделько была квартира и магазинчик в центре Сараево, откуда он едва успел выбраться с женой и сыном, поселившись на даче под Соколацем. Был среди них и Златко Новкович, по прозвищу «Зак», серб, родившийся в Нью-Йорке, в семье сербских эмигрантов, молодой парень, немного старше меня. Зак для меня был интересной фигурой. Он поведал мне, что из рядов сербской эмиграции на эту войну прибыл, кроме него, еще только один серб. Я неплохо тогда уже говорил по-сербски и мог вести с ним длительную беседу. Зак был типичным американцем с характерными особенностями в поведении и разговоре, поэтому вписаться в местную сараевскую среду ему было не сложно. Он был полон высоких идей, не особо-то нужных здесь. От него я узнал, чем живет сербская эмиграция, что происходит во всей Америке. Значительная часть сербской эмиграции полностью приняла американский образ жизни, и югославская война ее вообще не интересовала.
Но были среди эмигрантов все-таки и те, которые искренне хотели помочь Югославии. Именно благодаря таким людям Зак и оказался на этой войне. Он принадлежал к среднему классу, и денег у него лишних не было, дорогу и проживание оплатили сербские эмигранты. Зак привез с собой медикаменты для местной больницы и финансовую помощь четникам. Особенно хорошо он отзывался о Николе Кавайе, бывшем офицере ЮНА, сбежавшем в Америку в 1950-ые годы. В США он стал членом СОПО, эмигрантской организации, которая боролась с режимом Тито, под руководством которого и при попустительстве американских властей организовывались убийства сербсков-эмигрантов и поджоги сербских эмигрантских организаций. После неудавшегося покушения на убийство Тито ФБР арестовало почти всех участников покушения благодаря двум завербованным сербам, Кавайа попытался освободить своих товарищей, угнав самолет. Его попытка закончилась провалом, он получил 20 лет тюрьмы строгого режима (окончил свой срок в 1997 году). Кавайа в американской тюрьме не желал раскаиваться, так как считал себя военнопленным, а не террористом. Рассказывали, что он, назвав себя националистом и расистом, даже оказался от помилования, потому что судья был негром.