— Неплохое зрение, — хмыкнул Служитель. — Прям снайпер да и только. И мозги покрепче, чем у остальных. Но это дело времени.
В следующее мгновение в стену ударила струя воды, смывая мое единственное счастье. А потом та же струя хлестнула по моим широко открытым глазам, отвыкшим от рефлекса опускания век в случае опасности…
— Очень странный случай. Хотя, если помните, коллега, мы уже сталкивались с похожими.
— Но не настолько. В данном случае эмоцииональный аспект мозговой деятельности отсутствует практически полностью. Такого не бывает даже у животных!
Голоса звучали прямо над моей головой. А я все не мог понять — то ли мои глазные яблоки полопались под напором водяной струи, то ли я просто лежу на полу с закрытыми глазами. Проанализировав ощущения, я пришел к выводу что если глазные впадины не болят, то второй вариант более вероятен. Заряд тока повышенной мощности за имитацию беспомощности получать не хотелось и я открыл глаза.
— Проснулись? Вот и чудненько.
Я был готов к чему угодно, но только не к этому.
— Слишком реальный сон, не правда ли? Готов поклясться, что вы надеялись увидеть совсем другую картину.
И вправду, я был не готов обнаружить себя в уютной комнате с белыми стенами, лежащем на вполне удобной подставке, застеленной чем-то мягким. Из недр памяти выплыло слово «кровать» и я точно знал, что так называется подставка на которой я лежу. Хотя до этого ничего подобного не видел.
На противоположной стене было окно. В окне шевелили кронами зеленые деревья. А над ними расстилалось синее-синее небо без малейшего намека на свинцовые тучи.
Рядом с окном стояло кресло. На кресле, закинув ногу на ногу, сидел человек в оранжевом костюме радиационной защиты. Матовое стекло его шлема не позволяло разглядеть лица, но лицо незнакомца сейчас мало меня интересовало.
Я смотрел на окно и пытался вспомнить, где еще я мог видеть настолько чистое небо.
Голова незнакомца слегка повернулась, отслеживая мой взгляд.
— Простите, что не предупредил вас сразу, — сказал незнакомец. — Это голограмма. Иллюзия для лучшего восстановления душевного равновесия после сеансов интенсивной психокоррекции.
— Вы копались в моих мозгах? — медленно спросил я, преодолевая сухость во рту.
— Да, — просто сказал кто-то у меня над головой. — Но это было необходимо. Для вашей же пользы.
Я резко повернул голову, чуть не вывихнув шею.
Так и есть.
За подголовником моей кровати стоял тип в таком же оранжевом СПП-99, направив на меня дуло короткого автомата.
Я откинулся на подушку и улыбнулся.
— А это для нашей безопасности, — пояснил тип, сидящий в кресле. — В автомате специальные заряды с парализатором. Просто после психооррекции пациенты бывают излишне агрессивны. Но, думаю, вы достаточно благоразумный… хммм… человек, чтобы не превращать мирную беседу в боевик со стрельбой и смирительными рубашками.