После гибели Стефани наступила долгая серая полоса унылого существования, похожая на путешествие по тундре или арктической пустыне. Ничто не радовало глаз, не трогало чувств и не заставляло сердце учащенно биться. Ник с головой окунулся в работу, видя в ней не только источник дохода, но и спасение от водоворота депрессии, в который его затягивало. Он часто вспоминал дни, проведенные со Стефани, и каждый раз убеждался, что былое невозможно повторить.
И вдруг в его жизнь вошла, точнее ворвалась Бенедикт Вернон. Ник, привыкший смотреть на женщин только как на объект фотосъемки, не обратил на нее особого внимания. Она вовсе не поразила его воображение, не затронула струны его души и даже не возбудила его как мужчину. Впрочем, Ник всегда был врагом банальностей, которыми пестрят бульварные романы.
Однако Бенедикт удалось почти невозможное. Она заставила Ника хотя бы на мгновение забыть Стефани. Ее безумная выряженная и напомаженная собачулька, названная в честь бывшей первой леди страны, пакеты с шмотками, купленными без разбору в модных бутиках, джинсы со стразами и немыслимые ярко-розовые туфли на высоченных каблуках – все это претило Нику. Подобные особы вызывали у него смех и раздражение. И в то же время что-то в Бенедикт Вернон его тронуло. Ее искреннее волнение, испуг за жизнь любимого питомца, гнев и бесстрашный вызов, который она бросила незнакомому мужчине. Даже ее спесь и высокомерие богачки показались Нику умилительными. Так непосредственно хвалиться своим родословием могут только дети.
Бенедикт Вернон и была маленькой наивной девочкой, которую хотелось баловать и защищать. Пусть ее тело было телом взрослой сексуальной женщины, в ее глазах и улыбке было куда больше детской непосредственности и радости жизни, чем опытности зрелой соблазнительницы. Именно инфантильность делала Бенедикт такой очаровательной и притягательной. Мужчинам нравятся женщины-куклы. И Ник Фриман тоже попался на этот крючок. Чем больше он думал о Бенедикт, тем размытее становился образ Стефани. Нет, разумеется, он никогда ее не забудет, но и оставаться пленником воспоминаний ему больше не хотелось.
Неожиданный отпор, который ему дала Бенедикт, в хорошем смысле слова разозлил Ника. Теперь сделать ее своей стало для него делом чести.
– Не хочешь покататься на лодке?
– Это что, приглашение на свидание? – недоверчиво спросила Бенедикт. Она вглядывалась в черты его лица, но никак не могла придумать объяснение резкой смене поведения.
Поскольку гадать и строить предположения было не в привычках Бенедикт, она решила спросить напрямик: