По воскресеньям министр внутренних дел обедал с ее отцом; в течение же рабочей недели, в неустанных попытках очистить улицы Лондона от проституции, он занимался тем, что оскорблял падших женщин — «безнравственную прослойку общества» — перед палатой Лордов.
Она задумалась, знал ли её отец о ночной деятельности своего друга.
Она задумалась, разделял ли эту деятельность её отец.
Всё было не таким, каким казалось ещё шесть месяцев тому назад: ни так называемые респектабельные мужчины и женщины, ни обыватели, слоняющиеся по лондонским улицам, ни, конечно, сама Виктория.
Всю свою жизнь она скрывалась от желания; и вот теперь не может избежать его.
— Я не видела выгоды в том, чтобы выставлять себя напоказ перед публикой, — без всякого выражения произнесла Виктория. — Именно моя девственность имеет ценность, а не внешность.
— Вы боялись, что мужчины сочтут вас непривлекательной?
Она боялась, что мужчины узнают её.
— Я не предлагала красоту, — ответила она, защищаясь. И прикусила губу, осознав, что поддалась эмоциям.
Леди не демонстрировали своих чувств на людях. Предполагалось, что проститутки, как и гувернантки, вовсе не обладали эмоциями, не говоря уже о том, чтобы поддаваться им.
Бывшей леди, гувернантке, а теперь практикующей проститутке Виктории были присущи эмоции. Но она не хотела обладать ими.
— Вы считаете себя красивой? — спросил он бесстрастно, изучая ее взглядом серебристых глаз; у него были изящные лицо и пальцы — первое обрамлено коротким белым воротничком и соответствующей бабочкой, последние — чёрным мрамором, испещренным серебряными прожилками.
— Нет, я так не считаю, — с усилием произнесла Виктория. Честно.
Женщины растрачивали свои жизни на родителей, мужей, детей.
В подчинении не было никакой красоты.
— Но всё же вы думаете, что стоите две тысячи фунтов.
— Я запросила сто пять фунтов, сэр, — парировала она. — Это вы предложили две тысячи.
— Деньги важны для вас, — продолжал он. Голос. Глаза.
Виктория стиснула зубы.
— На деньги покупают уголь. Пищу. Кров. Да, деньги важны для меня, также как и для всех остальных.
Деньги, которые он заплатил за аренду этой комнаты на один час, обеспечили бы ей комфортную жизнь на несколько недель.
— Что бы вы сделали ради денег, мадемуазель?
Холодок пробежал по спине Виктории; потом он сменился жаром.
Он действительно спрашивает её, какие сексуальные акты она готова совершить?
— Я сделаю всё, что вы пожелаете.
— Вы позволите причинить вам боль.
Это был не вопрос.
Её сердце перестало биться, а потом забилось в учащённом ритме.
— Я предпочла бы обойтись без этого.