— Что, если я хочу больше, чем ваша девственность?
Свободные пряди волос покрывали его голову, словно серебристый ореол.
Она поняла, где раньше видела этого человека: она видела это сходство в витражах.
У него было лицо ангела.
Ангела, который в одной руке нёс спасение, в другой — погибель.
Слезы защипали ей глаза.
— Это — всё, что у меня есть.
— Вы видели мужчин с женщинами.
Картины, которые наблюдала Виктория в течение последних шести месяцев — от поспешных совокуплений до открытых и откровенных лапаний — отражались в его глазах.
— Да, — ответила она.
Нет ничего, чего бы она ни видела за эти шесть месяцев.
— Тогда вы знаете, что есть много способов, которыми мужчины хотят женщин.
Жар и холод пробежали по спине Виктории.
В самом деле, до грубости откровенный разговор.
— Да.
— Вы когда-либо ублажали мужчину губами и языком, мадемуазель?
Тёплое дыхание, ласкающее её кожу, внезапно стало ледяным, контрастируя с обжигающим жаром, растекающимся вниз по шее и груди.
— Нет.
Свет и тень заиграли в его глазах.
— Но вы бы сделали это… для меня?
Виктория боролась с запретами, окружавшими её всю жизнь.
— Да.
Только этой ночью…
С этим мужчиной…
— Вы говорите по-французски?
— Un petit peu, — призналась она. — Немного.
Достаточно, чтобы преподавать грамматику детям. Но ему вряд ли захочется знать о её предыдущей профессии. После этой ночи они, скорей всего, никогда встретятся вновь.
Металлические шпильки, зажатые в правой ладони, впивались в руку.
— У французов есть выражение — empétarder, — сказал он, мраморная кожа пылала, словно нагретый свечой алебастр. — Знакомо ли оно вам?
— Petarader означает… иметь неприятные последствия, — произнесла Виктория дрожащим голосом.
Груди набухли. Соски отвердели.
— Empétarder — антоним, — пробормотал он, изучая её реакцию. — Оно используется чисто в сексуальном контексте и означает «принимать что-либо через задний проход».
Через… задний проход.
Дыхание Виктории прервалось.
Её понимание отразилось в его расширенных зрачках.
— Вы бы предоставили мне туда доступ, мадемуазель? — намеренно и вызывающе спросил он. — Вы бы разделили со мной своё тело… любым способом, каким бы я ни попросил?
Инстинктивной реакцией Виктории было отпрянуть.
Нет.
Темнота его пристального взгляда не позволила бы ей отшатнуться.
— Да. Если это то, чего вы желаете.
— Но вы бы получили удовольствие от овладения вами таким способом?
— Я… — Не знаю. Виктория сглотнула; груди качнулись в такт движению; груди, к которым он ещё должен был прикоснуться. — Удовольствие всегда предпочтительнее боли.
— Во всяком удовольствии всегда есть боль, мадемуазель, — сказал он удивительно отстранённым голосом. — Французы иногда называют оргазм