— Письма в моей сумочке заставили меня понять, кто я есть. Я была влажной от желания. Потому что яхотела, чтобы вы — незнакомец — коснулись меня.
Боль пронзила ее грудь.
— Это не продажа тела делает человека шлюхой, не так ли? — произнесла она беспечно; ее голос не был беспечным. — Это удовольствие, получаемое от сексуального контакта. Я хотела, чтобы вы коснулись меня, поэтому я — шлюха.
— Я не думала, что буду так реагировать этой ночью. — Виктория сморгнула внезапные слезы. — Но я реагировала. Это подписывает мой смертный приговор?
Секунды тянулись целую вечность. Жили только глаза Габриэля. Серебряные маяки, излучающие потребность.
Касаться… ощущать прикосновения. Обнимать… находиться в объятиях.
Треск горящего полена вторгся в действительность.
Он не хотел касаться ее, или чтобы она прикоснулась к нему. И еше больше не хотел, чтобы она держала его в объятиях.
— Я не могу отпустить вас, мадемуазель.
Сожаление появилось в его голосе, его лице. А затем исчезло.
Его потребность. Его сожаление.
Жажда прикосновения. Объятий.
И снова мужчина, стоящий перед нею, превратился в живую, дышащую статую — совершенное изваяние, незамутненное эмоциями.
— Габриэль был посланцем Бога, — импульсивно произнесла Виктория.
— Да. Майкл был его избранником, — ответил он, серебряные радужные оболочки поглотили черноту зрачков.
Виктория обхватила себя руками.
— Что вы собираетесь делать со мной?
— Я попробую спасти вас.
Она все еще могла умереть.
— Мне трудно представить, чтобы женщина, которая дала мне… противозачаточные таблетки, представляла собой большую угрозу, — стараясь приободриться, произнесла Виктория. — Она попросту надеялась ограбить меня. Теперь я не получу достаточно денег, чтобы она еще раз утруждала себя.
И при этом сама Виктория не получит достаточно денег для того, чтобы спастись.
От голода. От холода.
От человека, писавшего письма.
— Да, она не побеспокоит вас снова, — бесстрастно согласился он.
Виктория вздохнула с облегчением:
— Так вы…
— Она не побеспокоит вас снова, мадемуазель, потому что она мертва. Или скоро будет.
Долли обещала сопровождать Викторию к дому Габриэля; Виктория ждала ее, пока Биг Бен не пробил без четверти двенадцать.
Она так и не появилась.
Тошнота подступила к горлу Виктории.
— Откуда вы это знаете? — удалось выдавить ей.
Сереброглазый человек повернулся; не успела Виктория моргнуть, как он уже стоял лицом к ней, протягивая белую шелковую ткань, которая ранее скрывала его пистолет.
— Отсюда, мадемуазель.
Виктория инстинктивно протянула руку; белая ткань легла ей на ладонь. Она безучастно рассматривала квадрат шелка — салфетка, безусловно…