— Она должна принимать его в свое тело, чтобы показать, что ни ему, ни ей больше нет нужды быть одинокими?
Мадам Рене убрала свои руки.
— Мужское тело не сильно отличается от женского, мадмуазель. Им нужно то же внимание, что и нам, женщинам.
Долгий скрип карандаша. Нехватка кислорода.
— Женщина, мадмуазель, не боится исследовать тело мужчины, когда хочет узнать, что приносит ему удовольствие.
Майкл и Габриэль были друзьями.
«Ключ к пониманию Габриэля, — подумала Виктория, — лежит в этой дружбе».
— А месье Мишель столь же одарен, как и Габриэль? — опрометчиво спросила она.
Ощущение опасности проникло сквозь эротическое напряжение.
«Ты зашла слишком далеко», — говорили ей серебристые глаза.
Каждый нерв в теле Виктории кричал ей об этом.
Металлический наконечник впился в кожу ее правого плеча.
— Они оба имеют репутацию des etalons, — сантиметр, твердо прижатый одним концом, прошел через спину Виктории до ее талии, — жеребцов.
Тепло пальцев мадам Рене исчезло; вместо него появился скрип карандаша.
Грудь Виктории поднималась и опускалась в такт биению ее сердца.
Ее поза ничего не скрывала от Габриэля, все было на виду: полнота ее груди, беззащитные подмышки, отчетливо выступающие ребра и подвздошные кости, темный треугольник волос.
Выглядывающие снизу темно-розовые губы.
То, что раньше бездействовало, сейчас набухло от желания.
Он видел это?
Модистка заметила это?
— Мужчине необходимо иметь большое достоинство, чтобы удовлетворить женщину? — спросила Виктория, ощущая биение сердца где-то у себя в горле.
— Non. Но того, кто работает un prostituee, сложно назвать обычным мужчиной. Женщины не хотят платить за un bite, который не длиннее их собственных пальцев, мадмуазель.
Un bite.
У Виктории не было проблем с пониманием французской речи модистки.
Называл ли Габриэль свой член un bite?
На каком языке он разговаривал с женщинами, которые его покупали: французском… или английском?
— Насколько большим должно быть у мужчины его достоинство, madame, чтобы его прозвали… жеребцом?
Металлический наконечник впился в кожу на левом плече Виктории. Мадам Рене, считая вслух, стала отмерять необходимые ей дюймы, отмечая их ногтями на сантиметре.
— Один дюйм… два дюйма… три дюйма… пять дюймов… — Острые ногти измерили расстояние между лопатками Виктории. Ей казалось, что нечто проникает в ее влагалище с каждый дюймом все глубже и глубже. — Шесть дюймов… семь дюймов… восемь дюймов… девять дюймов…
Виктория не могла дышать. Серебристые глаза в зеркале сменились видением мужского члена — члена Габриэля — восемь дюймов длиной,