— Ты не ранена? — спросил я, и эти мои слова словно подкосили ее. Всхлипывая, она бросилась ко мне на шею, и обняла меня с такой силой, что мои ребра протестующе затрещали.
— Они… Я встретила их пару часов назад… Они… Они сказали, что больше никого не осталось! Что ВСЕ исчезли!
На слове «ВСЕ» Саша сделала такой акцент, что я, поневоле, вздрогнул. Для меня этот мир был местом проведения своеобразных каникул, этакого опасного сафари — для Саша же он был родным домом.
— Прости… — прошептал я, и на мои глаза навернулись слезы. Все это чушь, что мужчины не плачут, и женщины прекрасно знают об этом. Просто мы плачем очень редко — в тех случаях, когда ни слова, ни даже отборный и многозначный русский мат уже не может выразить наших чувств. Какими словами передать безграничную тоску и чувство вины перед целым миром?
Слава Богу, Саша не услышала, или не захотела услышать этого моего «прости». А если бы и услышала — вряд ли поняла бы.
— Поехали отсюда? — предложил я наугад.
— Куда? — она подняла на меня блестящие от слез глаза.
— Подальше…
Неожиданно я понял, что ехать действительно нужно как можно дальше от Медянска. От этого громадного города, полного механизмов и систем, которыми управляли исчезнувшие люди. Города, полного затаившихся опасностей.
— В какую-нибудь деревню. Куда угодно, только подальше от города.
— Ты думаешь, здесь могли остаться еще… — по ее глазам я видел, что она собиралась сказать «люди», но мельком взглянув на тело Корявого, Саша закончила фразу иначе, — Еще такие, как эти?…
«Ничтожества» — чуть не добавил я, но вовремя сдержался. О мертвых или хорошо, или никак… Особенно когда эти мертвые лежат рядом с тобой. Слишком уж это смахивает на богохульство, на вызов самому Творцу, ведь именно ему принадлежит право судить людей после их смерти. Ему, а не мне, их убийце.
— Я думаю, в городе вообще не осталось людей, — сказал я, — Я объездил большую его часть, практически с самого утра, но не встретил никого, кроме тебя, и этих двоих.
— Значит больше никого не осталось?
Да, больше никого. Только она и я — я знал это точно, вот только не мог сказать ей об этом.
— Я не могу быть уверенным в этом на все сто процентов, но… Мне так кажется…
Саша вздохнула, и я не мог понять, чего было больше в ее вздохе. Испуга от осознания своего одиночества в целом городе или, быть может, целом мире, или наоборот, облегчения.
— Поедем… — согласилась она, — Вот только куда?
— Садись в машину, по ходу дела разберемся.
Звон в ушах прошел, боль в плече тоже ослабла, и я вновь начинал смотреть на мир своими прежними глазами. Да, приключение было опасным, но все это было приключение, и я получил свою законную награду. Я нашел иголку в стоге сена!