Ее взгляд задержался на столике мистера Рэфьела. Об этом человеке было известно, что он невероятно богат, полупарализован и каждый год приезжает в Вест-Индию. Внешне он напоминал старую сморщенную хищную птицу. Ему могло быть семьдесят, восемьдесят и даже девяносто лет. Одежда свободно висела на его хилом теле, из-под бровей поблескивали проницательные глаза. Он часто бывал резок, но люди редко обижались на него, отчасти из-за его богатства, а отчасти из-за исходившей от него гипнотической силы, внушавшей ощущение, что мистер Рэфьел имеет право быть грубым, если ему этого хочется.
С ним сидела его секретарша, миссис Уолтерс. У нее было приятное лицо и пшеничного цвета волосы. С ней мистер Рэфьел бывал груб очень часто, но она, казалось, ничего не замечала, не потому, что была раболепной, а просто не обращая на это внимания и ведя себя как хорошо вышколенная медсестра. Возможно, подумала мисс Марпл, когда-то она ею и была.
Высокий красивый молодой человек в белой куртке подошел к креслу мистера Рэфьела. Старик поднял на него глаза, кивнул и указал на стул. Молодой человек послушно сел.
«Очевидно, это его слуга – мистер Джексон», – решила мисс Марпл, внимательно его разглядывая.
В пустом баре Молли Кендал опустилась на стул и сбросила туфли на высоких каблуках. Пришедший с террасы Тим присоединился к ней.
– Устала, дорогая? – спросил он.
– Немножко. Чувствую тяжесть в ногах.
– Смотри не переутомись. Я ведь знаю, какая это тяжелая работа. – Он с беспокойством посмотрел на нее.
– Не говори глупости, Тим, – засмеялась Молли. – Мне здесь очень нравится. Я всегда мечтала о таком, честное слово.
– Да, для приезжих это развлечение, а для владельцев – тяжкий труд.
– Ну, нельзя же не пускать в гостиницу постояльцев, – рассудительно заметила Молли.
Тим Кендал нахмурился:
– По-твоему, все идет как надо и мы делаем успехи?
– Конечно.
– А тебе не кажется, что люди говорят: «Здесь совсем не так, как было при Сэндерсонах»?
– Кто-то, безусловно, так говорит, но это наверняка заядлые консерваторы. Я уверена, что мы работаем лучше, чем Сэндерсоны. У нас больше обаяния. Ты очаровываешь старушек, умудряясь выглядеть так, будто жаждешь заняться любовью с какой-нибудь отчаявшейся особой на пятом или шестом десятке, а я строю глазки старым джентльменам, отчего они чувствуют себя как псы на выгуле, а с теми, кто посентиментальнее, веду себя как ласковая и любящая дочь. Так что все идет отлично.
Чело Тима прояснилось.
– Хорошо, если так. А то меня иногда охватывает паника. Мы рискнули всем, взявшись за это дело. Я бросил свою работу…